– Ты вернулся? – раздался под самым ухом вздрогнувшего от неожиданности Кирилла голос.
Это Виктор, заметивший, что Кирилл открыл глаза, подошёл к нему сзади и сел рядом с ним на мокрый мох, сказав вполголоса:
– Всё правильно получается, всё она правильно сказала и увидела…
Молчавший до того момента высокий крепкого телосложения Михаил, сказал по-эвенкийски, затягиваясь крепким табаком из маленькой трубочки:
– Саман уг иктадукки бакавувки.
Виктор перевёл:
– Шамана по узору его вен находят. Это точно, Киря, отмеченный ты.
Кирилл слушал, не веря своим ушам, он ощущал себя персонажем какой-то очень знакомой книги, но какой – не мог понять. Но внезапно вспомнил, как пристально в приснившемся ему сегодня сне девушка рассматривала его лицо, ему показалось, что он до сих пор ощущает запах свежести, исходивший от её кожи.
– Да какой же я шаман, Витя, побойся бога, это уж совсем за рамки здравого смысла выходит… – пробормотал он, сев на подстеленный брезент, обхватив руками колени и устремив взгляд вдаль.
Великолепный вид открывался с высокого водораздела. Череда длинных параллельных невысоких гряд тянулась вдаль, насколько хватало обзора. Покрытые хвойной тайгой, эти гряды были похожи на тёмно-зелёные вблизи и голубые вдали океанские волны, подёрнутые синевато-палевой дымкой. Волны накатывали на Кирилла, и он физически ощущал их могучую силу, сметающую всё на своём пути. Ощущение огромной силы здешней земли охватило его, невидимые глазу тайны чувствовались за мягкими, успокаивающими и плавными пейзажами.
Виктор, молчавший некоторое время и тоже глядевший вдаль, сказал, отвечая на слова Кирилла:
– Никто не выбирает сам, стать ему шаманом или нет. Нет, Энекан Буга, Хозяйка Вселенной, сама назначает, кому шаманом быть… А чтобы человек понял, кто он есть на самом деле, и кем ему стать назначено, она ему разные знаки посылает. И если готов уже человек принять свою судьбу, если открыт для небесных поручений, то может так случиться, что плавно и гладко всё пройдёт. Если же не понимает он, чего от него небо хочет, то к нему приходит шаманская болезнь, и, преодолевая её, открывает он истину. Однако, редко кто без болезней и испытаний, самостоятельно к истине идёт, никто свою жизнь не хочет менять. Поэтому Энекан Буга человека ведёт, направляет, посылает ему нужных людей и такие испытания, какие он выдержать может, не больше. Но и не меньше. Однако, в юктэ, источник, тебе одному до поры до времени не надо ходить, помогать тебе нужно пока ещё.
Виктор улыбнулся открытой улыбкой и, загасив дымившуюся папиросу, бросил её в костёр:
– Болезнь твоя, Киря, самая настоящая шаманская. И привела она тебя туда, куда должна была привести.
Слушавший внимательно, даже раскрывший рот Кирилл собрался с мыслями и спросил:
– А почему ты, Витя, мне это рассказываешь, и откуда ты всё это знаешь? Я-то думал, шаманка мне поможет вылечиться.
Тот переглянулся с Михаилом и проговорил негромко:
– Тебе, Киря, она дорогу даст, а мы с нею одно целое.
С неба закапали первые капли давно собиравшегося дождя.
Михаил сказал:
– Буга сонголлон, однако.
И сам засмеялся двуязычной фразе.
Виктор перевёл:
– Небо плачет. Дождь, стало быть…
И, поднимаясь, чтобы двинуться в путь, сказал:
– Ну, пора идти, однако. Ждёт она нас сегодня вечером.
Кирилл встал и, закидывая на плечи свой рюкзак, спросил:
– Виктор, а как её зовут-то, шаманку?
Тот ответил, глядя в низкое небо:
– Называй её Укэн.
Глава
9.
Гагара и бубен
Маленький чум, поставленный в светлом сосновом бору на высоком обрывистом берегу реки, был почти незаметен с берега. Скрестив ноги, Кирилл сидел возле разожжённого Виктором костра и наблюдал сквозь голубоватый дым сухих поленьев за тем, как шаманка Укэн, тихонько напевая, сшивала длинной гранёной иглой с продетой в неё жилкой большие, хорошо выделанные оленьи шкуры.
За те несколько дней, которые он прожил здесь, Кирилл неоднократно пытался определить её возраст хотя бы приблизительно. Иногда ему казалось, что эта женщина очень стара, а временами она выглядела лишь немногим старше Михаила, которому, как прикинул Кирилл, было чуть более сорока. Прямой небольшой нос, правильные черты лица, не имевшего ярко выраженных мимических морщин, чёрная смола длинных волос без седины... Однако в выражении лица можно было без труда различить бескрайний покой, присущий только людям, прожившим долгую жизнь и постигшим что-то неуловимо вечное.