Ближайший магазин был закрыт, и я, стараясь не обращать ни на кого внимания, поплёлся по пыльной улице в поисках другой лавки, которую нашёл на углу двух пересекавшихся под прямым углом улиц. На двери висел большой чёрный замок, и я, скинув рюкзак на землю, принялся строить планы на сегодняшний день, рассчитывая к вечеру добраться до нужного мне пункта на попутной машине. В это время калитка одного из соседних домов растворилась, из неё вышли два сильно нетрезвых парня и, пошатываясь, двинулись в мою сторону, громко переговариваясь по-тувински. Подёргав железную дверь лавки и убедившись, что она заперта, они повернулись уходить и тут заметили меня. Один из них громко произнёс:
– О! Привет!
Я поздоровался как можно вежливее, на что он сказал:
– О! Культурный!
Подойдя ко мне вплотную, он долго пытался сфокусировать на мне мутный взгляд и после безуспешных попыток сделать это спросил:
– Чего надо? Чего приехал?
И, не дожидаясь ответа, продолжил, пересыпая свою речь бранными словами:
– Орус? Русский? Чего надо тут? Откуда приехал?
Несмотря на явно назревавший конфликт, я почему-то не очень испугался, меня отчего-то рассмешило, что он ругался через каждое слово, и, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться, я ответил, что я с Севера.
Реакция его была неожиданной, он вдруг сказал:
– О! Русский, ты не бойся… Мы тебя не тронем.
Я ответил, что не буду бояться, а он пробормотал уже не очень уверенно, глядя куда-то в сторону:
– Если что, мы тут тебя…
Он был ростом чуть выше моего плеча, очень худой, лопатки его остро выпирали под футболкой, негустые чёрные усы уныло свисали вокруг губ. Его друг, выше среднего роста, но столь же худой, стоял рядом, покачиваясь вперёд-назад и согласно кивая головой. Казалось, под воздействием алкоголя он уже ничего не соображал.
В этот момент из соседнего с лавкой бревенчатого дома вышла невысокая смуглая женщина в тёмно-синем джинсовом костюме, оказавшаяся хозяйкой магазина. Мгновенно оценив ситуацию, она негромко сказала парням несколько слов по-тувински и открыла лавку. Продав моим собеседникам алкоголь, а мне – продукты, она, не сдержав любопытства, спросила меня о том, что я делаю здесь.
Какой-то внутренний голос подтолкнул меня рассказать, что я ищу одного человека. Когда я назвал его имя, стоявшие рядом и громко переговаривавшиеся друг с другом парни притихли и стали прислушиваться. Когда же я сказал, что меня направил сюда верховный шаман, их поведение изменилось, а парень, разговаривавший со мною, заплетающимся языком сказал по-русски, явно для меня:
– О! Кенин-Лопсан – это человек!
Я сказал, что ищу попутную машину, которая отвезла бы меня в соседний посёлок, где хотел бы продолжить поиски нужного мне человека, на что хозяйка лавки после некоторого раздумья ответила:
– Вам не надо никуда ехать. Он тут.
Услышав это, я испытал мгновенный провал в сознании, а через несколько секунд ощутил даже некоторое разочарование – втайне я надеялся, что, может быть, не найду этого человека так быстро. Почему-то мне больше нравилось искать – ехать куда-то в неизвестность, ночевать где придётся, и вообще – видеть перед собой путеводную звезду. И вот – я нашёл того, кого искал, и цель поиска как бы исчезла. «А это создаёт какую-то пустоту», – подумал я философски.
Женщина же сказала:
– Он остановился в доме на окраине посёлка.
Спросив у неё имена хозяев дома, я, не торопясь, двинулся к тому дому, стараясь максимально оттянуть момент встречи. Бревенчатый дом был окрашен в синий и зелёный цвета, фигурные наличники на окнах ярко-голубого цвета создавали весёлый настрой. Возле ворот стоял напоминавший мыльницу тёмно-зелёного цвета старый автомобиль японского производства, как и большинство автомобилей здесь – с «правым» рулём. Собравшись с духом, я открыл калитку, ведущую во двор за высоким деревянным забором. В доме и вокруг него было тихо, в просторном дворе стояла юрта, деревянная входная дверь в которую была приоткрыта. Сторожевая собака, спавшая в своей будке, казалось, не обратила на меня никакого внимания. Я прошагал по прогибающимся под моим весом деревянным мосткам, уложенным от калитки до дома, и вошёл в низкую дверь, ведущую в маленькие сени. Дверь в дом была открыта, дверной проём занавешен тонкой полупрозрачной тканью. Собравшись с духом, я шагнул через порог и оказался в тесной прихожей. Не дожидаясь, пока глаза после яркого дневного света свыкнутся с полутьмой, я громким голосом сказал: