Чимеккей рассеянно слушал старика, не глядя в его сторону, и перекладывал на невысоком деревянном столике разноцветные камешки, каждый размером с ноготь большого пальца руки, складывая их в различных комбинациях. Рядом в металлической плошке дымились, как мне показалось, ароматические травы, распространявшие терпкий сладковатый запах. Этим запахом были пропитаны и войлочные «стены» юрты, и её решётчатый остов и все немногочисленные вещи внутри. Наконец, спустя какое-то время Чимеккей смешал все камешки и ссыпал их в маленький чёрный кожаный мешочек, крепко затянул его тонким ремешком и аккуратно положил на угол столика. Все движения его были неторопливые и настолько точные, что бесформенный мешочек идеально вписался в маленький просвет между зажжённой буддистской масляной лампадкой на тонкой точёной ножке и украшенным восточным орнаментом широкогорлым медным сосудом, наполненным чистой водой.
– Ну, хорошо, – сказал Чимеккей, мягким движением руки останавливая рассказ своего собеседника. – Ваше дело поправимо. Я нашёл вашего коня.
Это заявление обрадовало посетителей, которые заулыбались и принялись благодарить Чимеккея. Тот, однако, не стал выслушивать слова благодарности и подробно объяснил, где находится их конь, иногда переходя на тувинский язык, чтобы, видимо, прояснить какие-то детали. Когда они достали деньги, он сделал отрицательный жест, сказав:
– Отблагодарите, когда коня к себе домой приведёте. До свидания.
И отвернулся, показывая, что разговор окончен. Когда посетители ушли, он, обращаясь ко мне, сказал:
– Они думали, что коня их украли, а я увидел, что он просто отвязался и ушёл, пока этот старик спал в степи. Если никто не заберёт раньше, то сегодня же найдут.
Я, стараясь не показывать своего отношения к его словам «увидел» и «нашёл», согласно покивал головой и спросил:
– А если они не принесут плату?
Почему-то в тот момент меня волновал именно этот вопрос.
– Ничего страшного не произойдёт, – ответил Чимеккей. – Небо само знает, где должны находиться материальные ценности и деньги. Всё равно этим людям, как и каждому из нас, когда-то придётся отплатить добром за добро. И за причинённое кому бы то ни было зло тоже. Всё взвешивается...
Плавным движением он повернул руки ладонями вверх и покачал вверх-вниз как чаши весов.
Я слушал вполуха, даже не пытаясь вникнуть в его слова, и выбрав момент, передал записку, написанную «главным шаманом». Прочитав её, Чимеккей, некоторое время, казалось, колебался, но через минуту сказал, что я пока могу остаться и понаблюдать за тем, как он принимает посетителей.
Словно для того, чтобы разрядить моё внутреннее напряжение, во дворе раздался громкий детский плач. Через несколько секунд в дверь постучали, и тихий голос попросил разрешения войти – молодая женщина стояла возле входа, держа на руках грудного ребёнка. Маленький мальчик плакал, иногда просто заходясь от слёз, от недостатка кислорода личико его было синюшного оттенка.
Смущаясь и искоса поглядывая на меня, женщина начала говорить что-то по-тувински, но Чимеккей прервал её, сказав:
– Говори по-русски.
– Вот, – смущаясь, стала рассказывать женщина, – плачет который день уже. Не знаем, что и делать. Врачи болезней у него не нашли, прописали лекарство успокоительное, но, как только действие лекарства кончается, он опять плакать начинает.
Осторожно взяв ребёнка на руки, Чимеккей распеленал его и положил на невысокую кушетку, покрытую тонким светло-коричневым байковым одеялом. Плавными движениями поглаживая ножки и животик мальчика, он как бы между делом разговаривал с его матерью о том, благополучно ли они доехали до посёлка, о режиме кормления и сна ребёнка. На все вопросы женщина отвечала коротко: «Да», «Нет», «Хорошо», «Нормально».
По-видимому, мягкие прикосновения рук и спокойный голос Чимеккея произвели положительное действие на мальчика – он перестал плакать, стал агукать, беспорядочно двигая пухлыми ножками и ручками и улыбаясь во весь рот. Обрадовавшаяся перемене настроения своего ребёнка молодая женщина взяла его на руки, отчего тот снова заревел во весь голос, сморщив личико и сжавшись в комок. Это не ускользнуло от внимания Чимеккея, и он снова, взяв из рук матери ребёнка, начал поглаживать и прощупывать его живот и грудь, словно пытаясь отыскать болезненные точки на теле.