Голос Чимеккея заставил меня вздрогнуть:
– Конечно, человек, получив свой дар, становится шаманом далеко не сразу. Тем не менее, он мгновенно понимает, что с ним произошло что-то сверхнеобычное и начинает прислушиваться к себе и к миру вокруг себя. С этого момента начинается его путь.
– Это что-то вроде «просветления» у буддистов? – спросил я невпопад.
Чимеккей вздохнул:
– Я не могу сравнивать буддизм и шаманство. Может быть, в них есть какие-то черты сходства, но всё же они отличаются, по крайней мере, внешне. В шаманстве почти до всего нужно доходить самому, мало кто тебя может научить. В буддизме, может быть, по-иному, я не знаю.
Он резко встал:
– Погляди-ка, к нам опять люди едут. Трудный случай будет.
Я прислушался, но кроме звуков, обычных для вечернего посёлка, ничего не услышал. Только через пару минут за воротами раздался звук работающего двигателя автомобиля, было слышно, как водитель заглушил мотор, вскоре калитка отворилась, и во двор вошёл человек. Он перебросился несколькими словами с Чимеккеем, после чего тот сказал мне:
– Поехали.
Через час езды по разбитой грунтовой дороге мы добрались до маленького селения, где зашли в дом, стоявший на окраине. Запах лекарств пропитал все стены дома и ощущался даже на улице. Вечернее солнце освещало верхушки деревьев маленького сада, и было слышно, как по улице гонят с пастбища стадо мычавших во весь голос коров с дребезжащими колокольчиками, повязанными на шеях.
Какое-то время Чимеккей разговаривал с хозяевами, пил из большой фаянсовой пиалы предложенный ими чай с молоком. Потом вымыл руки и коротко кивнул хозяину головой.
Двое среднего возраста мужчин под руки вывели из соседней комнаты женщину лет шестидесяти, которая едва передвигала ноги, непрестанно постанывая и почти плача от боли.
– Раздевайтесь, – сказал Чимеккей женщине своим сильным грудным голосом. Лицо его было чрезвычайно серьёзным и каким-то одухотворённым.
Женщина испуганно посмотрела на него, потом – в мою сторону и пролепетала несколько слов по-тувински, на что Чимеккей властным голосом повторил свой приказ, сказав, что здесь посторонних нет. Родственники женщины бросились снимать с неё верхнюю одежду и в какой-то момент остановились в нерешительности, но Чимеккей властным жестом руки показал, чтобы они раздели её до пояса.
Когда с женщины сняли нижнее бельё, я взглянул на её тело и застыл, словно поражённый ударом молнии: огромная злокачественная опухоль разрослась до неимоверных размеров. Центр опухоли находился в правой молочной железе женщины, чудовищные распухшие кроваво-фиолетовые метастазы распространились по всей правой стороне её тела, достигая подбородка, отчего она неестественно высоко держала голову. Похоже, метастазы проникли уже и во внутренние органы, и в позвоночник.
Голова моя словно одеревенела, я не в состоянии был двигаться, не понимая ни слова, все окружающие звуки слились в единый ровный гул. Руки мои тряслись, неконтролируемые спазмы сотрясали тело, к горлу подступила тошнота, в голове метались невесть откуда взявшиеся мысли: «Почему именно я? На моём месте лучше бы оказаться какому-нибудь из выпускников медицинского факультета. Они-то повидали всякое…».
Неожиданно огонь стыда словно опалил моё лицо: в ТАКОЙ момент я думаю только о себе! А как же родственники этой несчастной? А как же она сама? Каково ей? Похоже, что этой женщине оставалось жить считанные дни.
Эти мысли словно отрезвили меня, и я принялся доставать из мешка принесённые с собой предметы: бубны, колокольчики, трещотки, разноцветные кадаки, ленты. Мой разум мгновенно успокоился, а следом вернулся мышечный контроль. Никто из присутствующих не заметил моего минутного замешательства, только, взглянув на Чимеккея, я увидел, что он, облачаясь в свой шаманский халат, едва заметно с одобрением кивнул мне головой. Потолок в доме был не очень высоким, так что перья, пришитые к шаманскому головному убору Чимеккея, почти его касались.
– Рак груди у неё, последняя стадия, вот – домой из больницы отправили, – словно извиняясь, сказал мне один из сидевших рядом мужчин. – Болит постоянно, так что даже обезболивающие средства почти не помогают. Она уже месяц спать не может…
Я только сочувственно покачал головой в ответ на его слова. А что ещё я мог сделать?
Как это часто бывало, Чимеккей начал ритуал мелодичным звоном маленьких колокольчиков, связку которых он ритмично встряхивал левой рукой, в правой руке он держал дымящийся артыш, окуривая дымом тело сидящей на стуле женщины. Негромкий мычащий звук, издаваемый Чимеккеем, создавал ровный акустический фон его действиям. Постепенно звук его голоса усиливался, Чимеккей взял в руки свой огромный тяжёлый бубен и запел шаманскую песню, алгыш, и голос его достигал невероятных глубин. Как я уже знал, он призывал на помощь Небесного властителя, просил Небо открыться и помочь его «дочери», так он назвал пожилую женщину.