– Не волнуйся, полукровка, – произнес он. – Скоро она придет за тобой.
Все мое тело напряглось.
– Как ты меня назвал? – прошептала я.
Вокруг запястий обоих собирателей сомкнулись тени, ломая их, точно ветки. Мужчины закричали, но я уже почти ничего не замечала. Сколько времени я не слышала этого слова? Вероятно, последней, кто так меня назвал, была Айви.
Вместо желания обрушить на них свою ярость – прошептать на языке Смерти, как легко я могу сломать их позвоночники, вскрыть грудные клетки и полакомиться их сердцами, – я будто проглотила океан льда.
Руки задрожали, горло сжалось. Шинигами не нужно было дышать, но мне это требовалось, мои легкие отчаянно нуждались в воздухе. Кости стали такими хрупкими и замерзшими, что, казалось, любое неосторожное движение могло разбить меня на осколки.
Десять лет назад Айви сорвала с меня капюшон, издеваясь надо мной.
«Полукровка! – насмехалась она, – Можно подумать, одежда скроет твою истинную сущность».
Сейчас ее здесь не было, но каким-то образом она все равно отнимала у меня мой дворец, слуг и позолоченную катану, шепча мне на ухо эти жестокие слова. Если и я, и Айви теперь богини, то кто из нас могущественнее? Я знала, что, если придется, я кость за костью разорву старого Анку на части, но представить Айви истекающей кровью было невозможно.
– Оу, посмотрите-ка, кажется, я задел ее чувства, – ухмыльнулся второй жнец, глядя на дрожащий кинжал, который больше не холодил горло его спутника. – И это наследница Высшего жнеца? Неудивительно, что от тебя отказались.
Я увереннее сжала кинжал. Прежде чем жнецы успели сказать что-то еще, я вогнала его грубияну между ребер.
Он вскрикнул, белая рубашка расцвела красным. Я вырвала лезвие, вызвав брызги крови, и двинулась к другому жнецу, но меня остановила рука Цукуёми.
– Рэн, – позвал он.
Я обернулась. Я почти забыла, что Цукуёми тоже здесь.
– Рэн, я думаю, если оставить тела здесь, это может вызвать среди людей панику, – заметил он. – Можем закончить допрос в другом месте.
– Нет, – возразила я, пытаясь стряхнуть его руку, но хватка Цукуёми оставалась твердой, будто он обратился в мрамор.
– Рэн, я понимаю, что они были с тобой нелюбезны, но…
– Ты ничего не понимаешь! – воскликнула я, перехватывая кинжал второй рукой и молниеносно отшвыривая его назад. Он вошел второму жнецу в живот, пригвоздив того к стене. Мужчина взвыл, захлебываясь кровью. Давным-давно мои кинжалы, вероятно, не нанесли бы Высшим жнецам вреда, потому что победить их могли только более могущественные существа. Но теперь я была богиней. Мое лезвие несло смерть любому собирателю, вне зависимости от его статуса.
Цукуёми отпустил меня, широко распахнув глаза.
– Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о них, – сказала я, делая шаг ему навстречу. – Больше никогда не стой у меня на пути.
– Рэн, – произнес Цукуёми нарочито терпеливым тоном, будто я была диким зверем, которого он пытается приручить. Мои тени отпустили жнецов, и те, истекая кровью, сползли на землю. – Я лишь имел в виду, что стратегически, возможно, было бы мудрее…
– Когда это ты успел выработать стратегию? – спросила я, и тьма поднялась за моей спиной, словно крылья падшего ангела – тысяча острых когтей, готовых атаковать. – Не учи меня, что делать с мне подобными! Они уже узнали, кто я, Цукуёми. Они побежали бы обратно к Айви и рассказали ей, что видели меня.
Цукуёми ничего не ответил, но почему-то его каменное лицо снова разозлило меня.
– Думаешь, что все знаешь, но ты родился в величии, – сказала я. – Ты получил все при рождении, а я свое право стоять рядом с богами вырвала силой. Так что не читай мне лекций о том, как правильнее получить то, чего я хочу.
На долю секунды – миг, который я смогла уловить лишь потому, что была жнецом и могла разорвать время на миллион мгновений, – лицо Цукуёми потеряло свое идеальное мраморное совершенство.
Его губы распахнулись, глаза вспыхнули болью, звезды в них померкли. В эту долю секунды, когда он оказался таким беззащитным, он до боли напомнил мне Хиро. Весь мой гнев смыло холодной волной раскаяния.
– Это… это неправда, Рэн, – произнес он наконец. Его слова были настолько тихими, что разобрать их стоило мне определенных усилий. Его голос звучал так же, как у Хиро: та же неприкрытая честность, которая могла выскоблить меня изнутри. Затем Цукуёми моргнул, и момент улетучился. Он расправил плечи, и его лицо снова стало безразличным. Он взглянул на жнецов позади меня и вздохнул.