Не бойся... Я медленно опустился на пол. Уже чувствовалась нехватка воздуха.
Жаль, что ты так поздно очнулся... поболтать не получится.
Я неспешно открыл затворы и снял гермошлем. Не хотел умирать закупоренным.
Лицо щекотали лёгкие прикосновения, словно сверху сыпались тёплые пушинки. Они падали и, проникая сквозь кожу, сливались в тонкие ручейки, бегущие прямо по нервам. В голове возникали смазанные, наслаивавшиеся друг на друга картины и слышались неясные звуки - то ли голоса, то ли шум какого-то экзотического, незнакомого леса и ещё еле уловимо, но очень приятно пахло чем-то тёплым и огромным, похожим на живую, ласковую сеть, соединявшую всех разумных в единое целое...
Неожиданно сквозь пелену странных образов проступили знакомые очертания рубки, я резко сел, голова на миг закружилась, и всё вокруг расплылось пятнами неправильной формы. В носу шевельнулось что-то мягкое, руки метнулись к лицу, но тут же вернулись назад, потому что хаос витавших в голове непонятных видений сменился упорядоченной информацией: я понял, что мягкий ворс в ноздрях делает воздух пригодным для моего дыхания.
Информация не была ни прозвучавшим в голове голосом, ни возникшем в сознании текстом, это, скорее, походило на быстрое воспоминание того, что я уже знал когда-то раньше.
Окружающее наконец обрёло чёткость, и я увидел сидевшего прямо передо мной инопланетянина. От его белого мотка к моим ноздрям тянулись две пушистые верёвки. Я знал, что они выделяют кислород, поэтому я жив, но, несмотря на это, с трудом подавлял желание немедленно выдернуть их из носа. Неприятен был не столько их вид (хотя, конечно, выглядело всё это жутковато), сколько чувство полной зависимости от этого странного существа в разрезанном лазером костюме.
В руках существо держало полусферу, её гладкая сторона мигала синим.
Я "вспомнил", что сейчас она запасает углекислый газ из воздуха и поглощает его гораздо быстрее, чем пришелец, поэтому, когда я дам знать, что атмосфера мне подходит, мой нос будет освобождён.
Прикрыв глаза, я стал просто ждать. Думать ни о чём не хотелось - сказывалось дикое напряжение последних часов. Пузырь, воздух, инопланетный корабль, смерть, уже протянувшая ко мне свои бесплотные, но цепкие руки, и вполне осязаемый Чужой со своими верёвками - в голове крутилась каша обрывочных мыслей обо всём сразу и ни о чём конкретном... Кажется, я даже задремал на минутку, и мне вновь пригрезилась огромная ласковая сеть, соединявшая всех живущих...
А потом я увидел поток чистой прозрачной воды и очнулся. Чужой просил у меня пить. Первым делом я взглянул на датчик скафандра: состав воздуха на борту уже пришёл в норму. Я показал пальцем на датчик, после чего выдернул верёвки из носа. Инопланетянин тут же закрутил их обратно в моток, потом вытянул руку и коснулся моего лица. Я почувствовал дикую жажду.
- Понял, понял, сейчас. - Я вылез из скафандра и побрёл в грузовой отсек. Чужой вскочил, тоже сбросил свой прозрачный костюм и двинулся за мной.
Он выпил три литра меньше, чем за пять минут. Себе я взял банку кваса и, прихлебывая его, смотрел, как вытянувшийся в длинную тонкую полосу лоскут юбки втягивает воду из канистры.
- Как ты дышишь, если углекислого газа на борту меньше процента? - спросил я Чужого.
Вообще-то я и не ждал, что он отреагирует на произнесённые вслух слова, так просто попробовал, на всякий случай. Ответа, разумеется, не последовало - возможно, у инопланетянина и слуха-то не было.
Вытянув руку, я коснулся его гладких и немного прохладных пальцев-отростков и, закрыв глаза, постарался вспомнить, как полусфера выбросила воздух в исследовательской камере. Потом вообразил круг, поделённый на неравные сектора, каждый из которых соответствовал тому или иному газу в воздухе, и заставил пульсировать тот сектор, что отнимал у круга тринадцать процентов и обозначал углекислый газ.
Уверенный, что совершенно его запутал, я ждал сумбурного ответа, но Чужой на удивление точно понял вопрос. Он кивнул белым мотком, совсем как человек, и у меня в голове возникла картинка: поле, плотно заставленное тарелками с едой - похоже, овсяной кашей. Эти тарелки символизировали углекислый газ. Сначала порций каши было столько, что ступить некуда, потом половина из них исчезла, затем пропала ещё часть и ещё. Оставшиеся тарелки теперь стояли метрах в пяти друг от друга, но, если их собрать, каши всё равно хватало для пропитания...
Получалось, что Чужой не дышал углекислым газом, а ел его!
И тут до меня наконец дошло то, что я должен был сообразить уже давно. Три литра воды, поглощение углекислого газа и выделение кислорода!
- Растение?! - воскликнул я и неожиданно осознал, что наше общение перешло с образов и картинок на другой уровень. Мой мозг и его мыслительный аппарат наконец-то сумели преодолеть какой-то барьер и приспособились друг к другу, позволяя просто и быстро обмениваться мыслями.
"Почему же ты задыхался, когда у полусферы кончился ресурс? Если ты не дышишь, а ешь углекислый газ, то разве не можешь какое-то время жить без еды?"
"Вопрос, КАК жить... Я сильно пострадал во время аварии: много внутренних разрывов. Мы можем регенерировать, но для этого требуется большое количество постоянно поступающей энергии. Если процесс прервать, часть тканей навсегда отмирает. Труднее и дольше всего восстанавливаются самые сложные и тонко организованные, которые отвечают за мышление, за полноценное единение с другими... а способность двигаться - это вообще наше самое уязвимое место... Можно мне побольше света?"
"Да ради Бога!"
Я включил дополнительную лампу. Чужой встал под неё и снова коснулся моей руки. На этот раз ко мне потекли не мысли, а удовольствие. Это было очень приятно: будто только пришёл с мороза и греешься возле печки, поедая горячий наваристый борщ.
"Почему вы никогда не пытались вступить с нами в контакт?"
"Слишком разные принципы жизни. Вы - хищники, убивающие, чтобы питаться".
"Не все, есть и вегетарианцы!" - я прикусил язык, словно это могло внезапно вылетевшую мысль затолкать обратно в извилины.
"Вот-вот, - спокойно качнул головой инопланетянин. - Поэтому мы и держимся от вас подальше. Считается, что между нашими расами понимание невозможно".
Имён у Чужих не было: их роль играла "манера" мыслить. Разум каждого имел свои неповторимые черты - такие же индивидуальные, как отпечатки пальцев у людей, но мне эта разница была недоступна, ведь я не имел возможности сравнивать! А если бы даже имел, то как использовать это отличие в качестве обращения? Поэтому я сам придумал ей имя - Лилия.
Почему "ей"? А что, я разве не сказал?
Чужой оказался девицей! Когда мы уже прибыли к освоенной зоне, выяснилось, что у них тоже есть мужские и женские особи.
"Но ты же всё время говорила от мужского лица!" - поразился я.
"Я не говорила, я просто передавала информацию, а в слова её переводил ты сам", - верх луковицы Лилии порозовел, и я понял, что это означает удивление.
Она подошла к центральному обзорному экрану и неподвижно застыла, глядя на приближающийся катер санитарно-карантинной службы.
Я вспомнил, как всего несколько часов назад так же стоял на этом месте. Вероятность того, что кто-то вдруг окажется там, вне освоенной зоны, безжалостно стремилась к нулю, но я всё равно до боли в глазах всматривался в экраны, словно мог одной только силой своего безумного взгляда отменить бесстрастные показания локаторов и вызвать из пустоты аута спасательный корабль... А потом я боролся за жизнь Лилии, ещё не зная, что этим продлеваю свою, и что мы оба словно второе дыхание получаем.
Маленькая фигурка с мягким ореолом белых ворсинок на голове и тонкими, чуть разведенными в стороны, зеленоватыми руками... Одинокий росток иной жизни под пристальным взглядом занятого людьми пространства...