Когда я вчера добрался, наконец, до своей комнаты, в голове, скажу прямо, творилась такая адская жуть, что я мог только неподвижно лежать на полу (до кровати я не дополз, рухнул как подкошенный, едва дверь захлопнулась) и мысленно пререкаться сам с собой, бесконечно переключаясь с одного суба на другого. Если бы не этот синтезнутый старик, никто и не задумался бы, сколько нас вышло в сознание, и так было понятно, что все. Но, видимо, из-за его вопроса всем казалось, будто кого-то не хватает. Первым об этом заявил Коленька, а все остальные согласились. Дошло до того, что мы несколько раз посчитались - естественно, всё время получалось девять, но от этого стойкое ощущение, что одного нет, только усилилось.
Я и сейчас чувствовал себя так, словно что-то потерял.
"...Расщепление позволяет людям избежать стрессов, увеличивая продолжительность жизни, и проявляет их способности к разным видам деятельности, как утверждает официальная нейропсихология, и я не спорю с этим. Как и с тем, что мы получаем возможность навести порядок в собственной жизни, когда каждая сторона нашего "Я" с удовольствием трудится над своим делом, не мешая остальным. Вопрос только в том, развивается ли при этом каждая из наших способностей в полной степени, выводится ли она на максимум? С точки зрения продуктивности - безусловно, но это количественная характеристика, я же прошу вас взглянуть на результат с позиций качества..."
"С позиций качества..." Я зажмурился. Никто из нас не думал, что когда-нибудь так попадёт. Точнее пропадёт, потому что теперь мы все - одна личность. С позиций качества - совершенно иное существо. Синтез произошёл ночью, я проснулся другим, и это новое качество казалось сущим кошмаром.
- Закрыть! - бросил я инфокому и встал.
- Не выполнено, - сообщил ком. - Избранное Кораблёва Пётра Ивановича.
Чёртов ящик снова не опознал голос, фрик его разукрась! А я уже и забыл, что открывал подборку вручную, подумал я, набирая цифры идентифа учителя. Неужели и внешность так заметно изменилась?
Я подошёл к зеркалу и выставил на скуле "Пётр". Не похож... ой не похож! Черты лица, конечно, остались прежними, но взгляд, мимика, общее выражение, нахмуренность - всё стало другим, чем у Петра Ивановича, который учит детей основам математики.
Я всмотрелся в собственное лицо. А на вид - обычный парень тридцати четырёх лет, и кто меня раньше не знал, вряд ли определит, что перед ним синтезнутый.
СИНТЕЗНУТЫЙ!
Ёрши-майорши, чёрт, чёрт, чёрт! Это ведь хуже блокушки... Там, по крайней мере, хоть сколько-то
субов остаётся, не меньше трёх, даже в самых тяжёлых случаях. И они могут частично продолжать работать и жить, как раньше, пока не вылечатся от болезни. А потом, как правило, потерянные субы восстанавливаются, порой долго, иногда не все, но большая часть обязательно. Они ведь только блокированы, а не переплавлены во что-то новое, почти неизвестное... болезненное... раздутое и куцее одновременно.
Я не знал, что делать, не мог определить, что чувствую... Моё новое "Я" стонало от вдруг навалившихся отовсюду проблем, не понимало, как жить под гнётом такого количества вопросов, планов, обязанностей - раньше всё это было поделёно между субами! Каждый из нас предназначался для определённого рода деятельности, которой он счастливо занимался, не вмешиваясь в дела других, всё было просто и понятно, а теперь так запуталось, жизнь вдруг усложнилась на порядок!
По закону я должен был немедленно идти в Центр Восстановления Множественной Личности сознаваться в том, что произошло, и тогда меня изолируют от общества, отправив в компанию таких же синтезнутых.
Что ж, большинство моих субов, обнаружив первые признаки болезни, так и поступили бы.
Не подчиниться мог только мальчишка - из-за своего взбалмошного характера. С момента своего появления Коленька был мало управляемым и почти не поддавался усилиям воспитателей и психологов, потому его так и не удалось вырастить во взрослую личность. К счастью, он удержался от серьёзных правонарушений, и хотя некоторое время был на грани изгнания, всё же сумел взять себя в руки и избежать усыпления. Теперь он обязан был раз в десять дней встречаться с психологом для плановых бесед.
Что же касается остальных субов, то законопослушность, как говорится, была у них в крови. Вот только она была у НИХ, но не у нынешнего меня. Потому что я уже не являлся своими субами, и хотя их памяти и слились в одну, ставшую моей, в сознании родилось другое существо. И это существо хотело того же, что и любая тварь на свете: выжить.
Сейчас приближалась смена Виктора, работавшего в мастерской по ремонту и обслуживанию транспорта центра. Мы все здесь работали при ЦВМЛ или Цеве, как мы его кратко называли, это был крупный комплекс, которому требовались специалисты в самых разных областях. Научные лаборатории, клиника, изолятор для больных с расстройством синтеза, жилые корпуса, своя школа и детский сад, торгово-развлекательные конторы, административные здания, мастерские... короче, вокруг Центра раскинулся городок, вмещавший несколько тысяч жителей.
Зачем для восстановления множественной личности нужен такой огромный центр? Раньше я никогда об этом не задумывался, а сейчас меня вдруг удивил размах, с которым государство тратит средства на изучение и лечение психического расстройства синтеза. Почему это такая большая проблема? У нас что, огромное количество синтезнутых? И отчего лично я не встречал никого, кто болел бы синтезом, а потом вылечился? Зачем старый тощий дед и другие синтезнутые охраняются? Разве они представляют угрозу для общества? Меня прошиб пот: а вдруг я теперь опасен? Но почему? Я же не убийца, не вор, и совсем не собираюсь никому вредить...
Ладно. Я с силой потёр лицо. Сейчас надо перестать размышлять обо всём подряд и сосредоточиться на главном. А главное в данный момент - это не поддаться панике и выработать план действий.
Я взглянул на часы. Так. Ничего. Спокойно.
Спокойно, говорил я себе, стараясь как можно точнее воспроизвести лицо, которое Виктор видел в зеркале. Губы тоньше, потому что сильнее сжаты, брови немного сдвинуты - нет, не так резко, взгляд вечно усталый, да... и волосы зачёсаны по-другому, ага, вот, во-о-от, уже похоже! Теперь голос.
- Салют, Тоха! - сказал я зеркалу.
Нет, голос чуть ниже и говорить надо быстрее - не то Антон Теняков, работающий в одну смену с Виктором, заподозрит неладное. Я откашлялся и повторил. Потом ещё. Сойдёт, пожалуй.
Механику, слава кластерам, много разговаривать некогда, а с работой справлюсь, ничего, думал я, выставляя на скумаре "Витя". Взглянув на часы, я выскочил из комнаты и стремглав понёсся в ремонтную мастерскую. Свят класт, как же быстро бежали минуты!
4
Антон Теняков ничего не заметил, если не считать его лёгкого недоумения в столовой, когда я взял не то, что обычно, да ещё и в гораздо большем количестве.
- Что? - спросил я, перехватив его удивлённый взгляд.
- Да так, - он пожал плечами. - Чудно как-то.
- А-а, - протянул я, напряжённо вспоминая обеды Виктора. Прошлая смена, позапрошлая, неделю назад, месяц...
Сгинувшие фрики! Он же всегда в этой столовой ел одно и то же: щи, котлеты с гречкой и сладкий чай, почему же я не подумал об этом раньше?
- Да это... доктор сказал, надо поесть разное.
- Доктор? Ты же вроде давно поправился, неужели всё ещё аукается?
"Поправился?" Выходит, я болел? Значит, часть памяти субов всё же пропала, раз я об этом забыл! Чёрт, а ведь ещё минуту назад я был уверен, что знаю о себе всё... Какой неприятный сюрприз! Сколько же их ждёт меня дальше? В животе словно шевельнулось что-то холодное и липкое.
- Да нет, я в порядке, это один суб попросил - для анализов каких-то. Записку оставил, - сказал я и вгрызся в сардельку.
Антон молча кивнул, набивая рот макаронами. Похоже, моё объяснение прокатило, что ж, в какой-то степени его даже можно было считать правдой.