Он онемел от этих слов: побеждена Австро-Венгрия, наступает мир. К горлу подпирали значительные слова и глубокие мысли о людской природе. Он мог доверить их только своей тетрадке, но тут появился связной командира роты и повел их в дом.
— Видишь ли ты настолько, чтоб командовать взводом, Катич?
— Вижу.
— Тогда немедленно выходи со своими на околицу. Из соседней деревни на нас двинулся батальон противника. Хотят штаб взять.
…Иван Катич вглядывался в темные уплотнения, которые шевелились, ругались, кричали: «Vorwärts! Vorwärts![77]»
— А что сейчас происходит, Алекса?
— Ребятишки озираются, убегать хотят. Слышите, как орут?
— Как далеко они, Алекса?
— Шагов двести, не больше.
— Без моей команды не стрелять! — крикнул Иван и тихонько спросил — Так, Алекса?
— Как же по своим бить? Ребятишки же. Если б хоть бабы и старики старые были.
Женщины кричали, голосили на рубеже его зрения.
— Что там делается, Алекса?
— Швабы хватают женщин, заставляют идти впереди себя..
— Головы видно, если по головам целиться будем?
— Как же ты ему в голову прицелишься, если он согнулся и прячется за бабой?
— Ребятишек сейчас бьют, да?
— Бьют. Каждый схватил по одному и гонит, как барана, перед собой. А ребята нас увидали. И бабы. Потому и кричат.
— А почему швабы стреляют?
— Позади два офицера идут и палят из револьвера. Вон германец аж на руки взял ребенка. Ох, Катич, что ж такое сегодня будет?
— Чего ждете, дети? Стреляйте!
— Это кто крикнул, Алекса?
— Старик какой-то. Бедняга. А тот его прикладом!
— Бей в этого шваба. Целься поточней.
— Как же мне в него бить, если на эту пулю я двух баб насажу?
— Что делать, взводный? Давай назад, взводный! Как стрелять в своих? — кричали солдаты.
Вопли и стоны, чужеязычная брань приближались.
— Подпустим поближе и в штыки! — Иван принял решение.
Придавленное небом поле совсем потемнело от криков.
— Чего ждешь, сербское воинство! Бей, хоть бы нас всех перебьешь!
— Тот же старик, Алекса?
— Тот самый. А какая-то тетка смеется. Спятила, должно быть. Вон посередке, в белом платке. Ребята ладошками глаза прикрывают. А солдаты за ними прячутся. Уходить, Иван?
— Сыны наши, сербы, стреляйте!
— Слушай, Алекса, я с первым отделением обойду их сбоку. А ты огня не открывай, пока я не окажусь у них за спиной.
— Поздно, взводный.
— Ничего не поздно. Первое отделение, за мной!
— Я пойду. Ты не видишь ничего.
— Вижу. Вижу все, Алекса!
Иван с несколькими солдатами побежал вдоль придорожной канавы.
Алекса Дачич матерился, охваченный отчаянием, не зная, как поступить. Взял на мушку офицера, чуть приотставшего от цепи и толпы крестьян. А те вдруг замолчали. Две армии целились друг в друга поверх голов женщин, детей, стариков; целились, однако огня не открывали. Алекса решился:
— Эй, швабы! Возвращайтесь туда, откуда пришли! Даю вам честное слово, стрелять не будем!
Солдаты противника остановились. Молчали. И деревенские молчат, стоя в пятидесяти шагах под дулами сербских винтовок.
Алекса выглядывал, где сейчас Иван Катич. Не видел его. Смотрел на толпу: между голов женщин и стариков торчали штыки германских винтовок. Начнут огонь, придется отвечать. Перебьем своих.
— Вы слышите меня, швабы! — крикнул он опять. — Если вам неохота возвращаться туда, откуда вышли, тогда мы уйдем! Поклянитесь своим императором, что не станете стрелять, пока мы в село не уйдем!
Противник молчал. И народ молчал. Вылетела откуда-то сорока, встрепенулась, взмыла кверху: отделение Ивана издалека заходило в тыл неприятельскому батальону. Алекса держал на мушке офицера.
— Ура! — закричали солдаты Ивана.
Противник смешался, крестьяне заголосили, метнулись вперед к Алексе, кинулись наземь, Алекса выстрелил в офицера, но в сутолоке не сумел определить, попал ли. И повел своих людей в атаку. На поле началось кровопролитие.
Подоспел взвод Саввы Марича, примчался эскадрон сербских кавалеристов, швабов погнали по открытому полю, брали в плен, убивали. Еще засветло сербы вступили в село, откуда противник согнал жителей, чтобы прикрыть свое наступление.
Тишина одновременно с сумерками упала на опустошенные дома и усталое войско.
— Где взводный? — испуганно кричал Алекса Дачич. — Где Иван Катич, солнца вам в жизни не видать?! — И метался от дома к дому, от солдата к солдату. — Когда вы его последний раз видели? Где ты его видел?