Он созвал начальников отделов штаба армии и потребовал, чтобы в течение трех дней была налажена телефонная связь со штабами дивизий. Бурные ссылки на нехватку оборудования решительно пресек:
— Господа, Первая армия, пусть на короткое время, завершила бои. Наступили дни передышки, когда командующий имеет право отдавать невыполнимые приказы.
Офицеры, не скрывая восторга, молча покидали помещение.
С улицы доносились звуки трубы, отдаленно напоминавшие похоронный марш. Три дня вереницей двигались по мостовой похоронные процессии из одних женщин, изредка попадались мужчины. Он подошел к окну: сейчас провожали офицера.
На похоронных дрогах, которые тянули тощие грязные клячи, покосившись, стоял большой черный гроб, на крышке, как прибитое, лежало офицерское кепи. Следом уныло шагали, опустив головы, четыре офицера; солдат, вероятно ординарец покойного, нес крест, а шагах в десяти впереди в лохмотьях, опанках и крестьянских штанах маршировал трубач, со свистом и писком исторгавший из своего инструмента какие-то звуки, очевидно, похоронный марш.
Став по стойке «смирно», до боли стиснув челюсти, воевода Мишич тоже прощался с убитым. У парня хоть будет известна могила. А это немало, подумал он.
Вошел Драгутин с охапкой дров, бросил их к печи; Мишич вынужден был повернуться:
— Что ты хочешь сказать мне, Драгутин? На побывку пора?
— Не приспело еще время для домашних и своих собственных забот, господин воевода. Я вот от самого Гукоша думаю: ну, выгнали мы швабов. Людям, что уцелели, будет как было, может, даже с еще горшей мукой и бедой. Потому что осиротели мы начисто. Власть будет властвовать как прежде и налоги собирать. Чиновнику жить надо, и держава в долгах, а беднеть не должна. Торговцы станут обдирать мужика почище, чем прежде. Офицерам полагаются чины и ордена, как водится. Солдатам дадут отпуска, покороче или подольше, это зависит от Франца Иосифа и воеводы Путника. Поковыряют они землю кое-как, заборы да овины подлатают, поговорят с бабами и стариками. Поиграют с детишками — и обратно. А этот тяжкий бой сербский, как есть говорю, волы вытянули, господин воевода. Без волов и скотины, которые по такой беде, в такой грязи и топи хлеб волокли, патроны, снаряды и прочее для войны нужное, мы ничего бы со швабами не сумели сделать. Ей-богу, ничего. И я вас прошу, если можно, когда будете приказ по армии писать с благодарностью, помяните сербских волов. Сербских волов. Сербский скот, господин воевода. Бога ради. И справедливости ради. Я видел много бездушных людей, а не встречал вола, у которого души бы не оказалось.
— Прав ты, Драгутин, прав. А в том году, когда вы пшеницу на рождество посеяли, какой был урожай?
— Не помнится, чтобы лучше было на Мачве.
— Принеси яблок, Драгутин.
На следующий день, шестнадцатого декабря вечером, не здороваясь, с улыбкой во весь рот, вошел начальник штаба Хаджич.
— Две депеши Верховного командования! И не скажешь, какая радостнее!
— Прочтите в порядке поступления! — ответил Мишич, зажигая сигарету.
— «Взятием Белграда, — с пафосом декламировал Хаджич, — успешно завершен великий и одновременно величественный этап наших боевых операций против Австро-Венгрии. Враг разбит, сокрушен, повержен и полностью изгнан с нашей территории. Сейчас необходимо как можно лучше разместить войска, дать им отдохнуть, накормить, удовлетворить их материальные потребности и подготовить к дальнейшим действиям. Приказываю…»
— А что приказывает Путник во второй телеграмме? — Мишич прервал его, не сумев, однако, согнать радость с его лица. — Скажите мне главное из второй телеграммы.
— Вас просят быстрейшим средством, которым располагаете, незамедлительно выехать в Белград, чтобы вместе с Его величеством королем Петром во главе войск торжественно вступить в освобожденную столицу. Победителем! Подпись: Верховный командующий престолонаследник Александр!
Воевода Мишич опустил взгляд на стол, несколько мгновений подумал и решительно произнес:
— В первом случае поступайте, как сказано в телеграмме. А на вторую ответьте от моего имени: командующий Первой армией благодарит за честь и выраженное ему признание. Он считает, что честь торжественного вступления в Белград вместе с королем может принадлежать командиру, штаб которого расположен ближе к Белграду. — Помолчав, добавил: — Напишите им, что здоровье мне не позволяет.
Хаджич ошеломленно смотрел на него.
— Если вы позволите, господин воевода, я бы…
— Можете высказать свои замечания только в связи с первым приказом Путника.