Карл расцвел от удовольствия.
– Вы серьезно?
– Какую тему выберешь? Команда должна предварительно подать примерный список тем.
Карл подумал.
– Я хочу выступить в защиту Комитета политического действия, – заявил он. КПД в тот год то и дело подвергался нападкам. Сидни Хилмана клевали все, кому не лень.
Мистер Макферсон поднял бровь.
– Вот как? На мой взгляд, это не самый удачный выбор. Может, лучше взять господдержку школ? Тоже весьма щекотливый вопрос.
– Нет. Я хочу защищать КПД. По-моему, профсоюз имеет право сделать так, чтобы его услышали. Как иначе рабочий класс сможет защитить свои интересы? Ожидания, что действующие партии станут представлять интересы наемных работников, бессмысленны. Ведь они целиком и полностью в руках реакционного большого бизнеса из крупных городов.
Мистер Макферсон покачал головой.
– Что ж, посмотрим, – проворчал он. И пошел по коридору прочь.
Какое-то время, примерно с середины десятого класса, Карл был социалистом. Он даже посещал лекции, которые представители Лиги социалистической молодежи читали в соседней церкви. Там он сдавал в их кассу свои двадцать пять центов и приносил домой гору памфлетов. В них описывалось положение трудящихся. Оно было ужасным.
– Ты только посмотри, – сказал Карл Бобу Бейли. Они сидели у фонтанчика с содовой. Уроки кончились. Вокруг них другие ребятишки плевались катышками жеванной бумаги и слушали джук-бокс.
– В чем дело? – спросил Бейли.
Карл передал ему открытый памфлет.
– Вот читай.
Бейли прочел, шевеля губами. Вернул памфлет.
– Что ты об этом думаешь? – спросил его Карл.
– Интересно.
– Ты знал, что в нашей стране происходят подобные вещи?
– Нет, наверное.
– Забастовщиков избивают, их жен запугивают. Дети работают по пятнадцать часов в день. – Карл рассказал ему про книгу, в которой один мальчик, работавший на мясокомбинате, постепенно потерял обе ступни, каждый день стоя в лужах кислоты, которая там везде разлита по цементному полу.
– Ужас какой, – сказал Бейли.
– Ну?
– Что ну?
– Что ты будешь делать?
Бейли задумался. Тот был высокий, худощавый и носил очки. Он покачал рыжей головой.
– Понятия не имею.
– Разве ты не хочешь выйти на улицу?
– На улицу?
– На баррикады! – выкрикнул Карл с горящими глазами и пылающим лицом.
Бейли был озадачен. Но тут им принесли колу, и вопрос забылся. Карл пил, глядя вдаль.
– О чем ты думаешь? – спросил Бейли.
Карл вздрогнул.
– Что?
– О чем задумался?
Карл чуть заметно улыбнулся.
– О многом, – сказал он.
В колледже Карл учился всего год. Это был год выборов. Один его приятель, студент выпускного курса отделения политических наук, баллотировался от городского совета против коррумпированных республиканцев и демократов. Эрл Норрис был независимым кандидатом. Он шел сам по себе, его не поддерживала даже прогрессивная партия, которую контролировали сталинисты.
Карл помогал ему проводить агитационную кампанию. Они дискутировали со знакомыми прогрессистами и раздавали свои листовки в центре города.
Как-то вечером, очень поздно, они ездили по городу, расклеивая на телефонных столбах агитационные плакаты Норриса. Из старенький «Форд» двигался от столба к столбу тихо, без фар. Подъезжая к очередному столбу, Карл выпрыгивал из машины, подбегал к обочине, приклеивал плакат и мчался назад.
– Ну, как дела? – шепотом спрашивал его Норрис. Он был за рулем.
– Отлично.
У следующего столба, когда Карл уже возвращался в машину, откуда ни возьмись, вынырнул полицейский патруль.
– Та-ак, – сказал полисмен.
В городе действовал старый закон, который запрещал использование городской собственности в агитационных целях. Телефонные столбы принадлежали городу. Но когда судья узнал, что Норрис – студент отделения политических наук и баллотируется как самовыдвиженец, он вынес им приговор с отсроченным сроком исполнения и отпустил. Отсрочка была дана на тридцать дней.
Карл и Норрис стояли рядом с полицейским участком, ярко светило солнце. Вокруг сновали люди, многие шли на работу.
– Вот так реакционеры и подавляют голос масс, – проворчал Норрис.
Выборы он проиграл. Победил кандидат от республиканцев, вторым по количеству набранных голосов был демократ. За Норриса не голосовал почти никто. Но и за прогрессистов тоже.
– Трудно, однако, сделать так, чтобы тебя услышали, – сказал тогда Карл.