Конгрегаций было множество. Упомянем ту, что возникла в Лотарингии в результате деятельности Ришара Сен-Ваннского, или же средиземноморское объединение, в котором под эгидой монастыря Святого Виктора Марсельского собралось множество каталонских, сардинских и тосканских монастырей. В 1001 году герцог Нормандский призвал Гийома де Вольпиано, настоятеля церкви Сен-Бенин в Дижоне, чтобы наставить на путь истинный монахов из Фекана; в 1033 году Гийом основал Фруттуарию в Ломбардии. Своим успехом этот учитель был обязан исключительной строгости; его считали требовательным super regula, сверх устава. Он заставлял братьев монахов соблюдать строжайший аскетизм — «умерщвлять плоть, помнить о скверне человеческого тела, носить убогие одежды, питаться скудной пищей» — это поможет им сохранить совершенную чистоту. Вдоль линии, обозначившейся между Северной Италией и берегами Ла-Манша, зацвели первые всходы: от стен Фекана реформа докатилась до Сент-Уана в Руане, Бернэ, Жюмьежа, монастыря Святого Михаила над морской пучиной[69], (Роланд вспоминает о нем в свой смертный час — этот монастырь посвящен архангелу, который взвешивает души на Божием суде)[70]. Реформа проникла в аббатства, где Вильгельм Завоеватель и Ланфранк после 1066 года искали для Англии хороших епископов и где учились самые крупные ученые 1100 года, одним из которых был святой Ансельм. Свет, сиявший из Дижона, озарил Бэз, Сетфонтэн, Сен-Мишель-де-Тоннер, Сен-Жермен-дез-Осер, монахом которого был Рауль Глабер; Фруттуария влияла на монастыри Сант-Амброджо в Милане и Сант-Аполлинаре в Равенне. К моменту своей смерти в 1033 году Гийом де Вольпиано был настоятелем сорока монастырей, где молились более тысячи двухсот монахов.
Над всеми конгрегациями XI века безраздельно властвовал Клюни. Аббатство, созданное в 910 году, было абсолютно независимым. Его основатель не допустил никакого вмешательства — ни мирских властей, ни даже епископов — и напрямую подчинил монастырь Римскому Престолу. Обитель опекали покровители Рима, святые Петр и Павел. Полная самостоятельность, привилегия, которую сохраняли монахи этого аббатства, заключавшаяся в праве самим, независимо от любого давления со стороны, назначать настоятеля, принесла успех клюниискому монастырю. В 980 году он был очень почитаем, но сиял еще вполсилы — его аббат Майель отказался проводить реформу в монастыре Фекан и Сен-Мор-де-Фоссе и предоставил своему последователю, Гийому де Вольпиано, выполнить вместо него эту задачу. Империя Клюни была возведена святым Одилоном уже после 1000 года. Объединив многочисленные, но небольшие общины, он сплотил их вокруг одного настоятеля, вокруг единой концепции монашеской жизни — ordo cluniaciensis — и особых свобод, которые при непосредственной поддержке Святого Престола гарантировали всем клюнийским монастырям защиту от посягательств феодалов и освобождение от власти епископов. Конгрегация перешагнула границу, отделявшую Французское королевство от империи, продвинулась в Бургундию, Прованс и Аквитанию. Она обосновалась в тех областях Западной Европы, которые полностью вышли из-под опеки монархов, в землях, где процветали феодальная раздробленность и Божий мир, в провинциях, где латинская культура не подвергалась насильственному воскрешению стараниями придворных археологов, но, напротив, глубоко пустила корни в плодородную историческую почву, — одним словом, пришла к истинной колыбели романской эстетики. Постепенно клюнийское влияние распространилось на Испанию, двинулось к Сантьяго-де-Компостела и укрепилось в большом королевском монастыре Сан-Хуан-де-ла-Пенья, насадившем обряды римского христианства на Иберийском полуострове. В 1077 году король Англии доверил Клюни монастырь Льюис; спустя два года французский король поручил ему парижский монастырь Сен-Мартен-де-Шан. Таким образом, конгрегация укоренялась в землях, где процветало придворное искусство. Она обеспечила себе милости крупнейших монархов Запада. От короля Кастилии она получила в дар золотые мусульманские монеты, а от английского монарха — серебряные. Эти деньги пошли на перестройку главной монастырской церкви, на ее внешнее и внутреннее убранство, которое должно было соответствовать месту, занимаемому аббатством во главе огромного сообщества. Однако клюнийская церковь не была ни императорской, ни королевской. Она была автономной. Клюнийские монахи почитали Альфонса Кастильского или Генриха Английского как истинных основателей своих церквей, однако перестройка ее была организована аббатом Гуго, другом императора и советником Папы Римского; в свое время он, бесспорно, был пастырем христианского мира.
В Лотарингии после проведения реформы монахи приняли опеку епископов — прелатов, которые стараниями императора были в то время лучшими в Европе. В провинциях же, где обосновались клюнийцы, влияние феодализма настолько повредило главные детали церковного механизма, ведавшего мирскими делами, что клюнийское движение приняло совершенно антиепископскую направленность. Оно дробило епархии в то время, когда стремление феодалов к независимости дробило графства. Для религиозных учреждений победа Клюни означала ослабление епископского авторитета, разрушение каролингской системы, при которой государство держалось на объединенной власти епископа и графа, чьи действия контролировал монарх. Для культуры и ее проявлений эта победа означала упадок школ при религиозных центрах, ослабление просветительской деятельности, черпавшей силу в произведениях латинских авторов, иными словами, регресс имперской эстетики. В том, что касалось духовной жизни, религиозного мировоззрения и художественного творчества, завоевания Клюни соответствовали победам феодализма. Обе стороны объединились, чтобы поколебать древние основания. На покоренной клюнийским движением территории, которая постоянно расширялась и точно совпадала с той особой областью, где возникли так называемые романские художественные формы, каролингские традиции растворялись и стирались, чтобы дать выход изначальным силам, прорывавшимся сквозь романский субстрат.
Триумф Клюни, шедший в ногу с развитием сельского хозяйства и установлением феодального строя, стал одним из важнейших фактов в европейской истории XI века. Успех его был полным. Епископ Адальберон написал целую поэму, стремясь наглядно показать королю Франции, что победы, которые одерживало вездесущее и повсюду проникавшее воинство в черных одеждах, в действительности подрывали его власть. Причины такого успеха крылись в исключительных личных качествах четырех аббатов, которые, сменяя друг друга, на протяжении двух веков руководили большим монастырем, в строгости устава и умелом распространении своих идей, а также в том, что религиозное учреждение занималось именно тем, чего ожидало от него светское общество, и безупречно выполняло свои функции. Рауль Глабер писал:
Знай, этот монастырь не имеет равных в романском мире, особенно в том, что касается освобождения душ, попавших во власть дьявола. Там столь часто совершается животворящее жертвоприношение, что, как правило, не проходит и дня, чтобы непрестанное общение [с Богом] не помогло вырвать какую-нибудь заблудшую душу из лап лукавых демонов. В этом монастыре, я сам был тому свидетелем, множество монахов соблюдают следующий обычай: богослужение не прекращается ни на минуту с первого часа ночи до самого отхода ко сну; мессы служат с такой торжественностью, благочестием и почитанием святынь, что кажется, будто видишь перед алтарем ангелов, а не смертных.
В Клюни монахи завладели привилегией священников — правом служить мессу. Совершение Евхаристии, бывшее обязанностью священнослужителей, сочеталось с умеренностью во всем и воздержалием — неотъемлемой частью монашеской жизни. Недостойность прелатов, живших в миру, чувствовалась всё сильнее, и всё заметнее становилось их взаимное подчинение. Благодаря успеху клюнийской реформы монашество распространялось всё шире, о чем епископы Аквитании могли только мечтать в разгар эпидемий и вспышек страха, охватывавших народ с приближением тысячелетия со дня крестных мук Господа. Клюнийское движение также сумело — и, быть может, именно это принесло ему победу — ответить чаяниям дикого христианского мира, вся религиозная практика которого сводилась к культу мертвых. Нигде и никогда заупокойные мессы, отпевания, погребальные церемонии и поминальные трапезы, на которые монашеская община собиралась, чтобы разделить с усопшим, которого монотонное чтение псалмов вызывало из царства мертвых, трапезу, состоявшую из хлеба, вина и изысканных блюд, подававшихся только к княжескому столу, нигде эти обряды не совершались лучше, чем в огромном бургундском аббатстве. Именно клюнийцы предложили объединить поминовение всех умерших в одной литургии, совершаемой 2 ноября. Утверждалось, что душа, не нашедшая успокоения, могла избавиться от мучений загробного мира, если по ней заказывались установленные молитвы. Под духовной властью Клюни находились сотни молелен, и монахи изо всех сил стремились христианизировать, и на этот раз окончательно, народную религию, примирив Евангельскую Весть, обещавшую всеобщее воскрешение в конце времен, и языческие верования в загробную жизнь. Самые могущественные владыки Европы желали покоиться на монастырских кладбищах. Клюнийская базилика, ставшая наивысшим выражением искусства XI века, своей композицией и убранством символизировавшая восставание мертвецов при трубном гласе и сиянии Второго пришествия Христа, выросла на земле, которую делало плодородной множество могил.
69
Saint-Michel-au-peril-de-la-mer, S. Michel in periculo maris или Monte Tombo, песчаная гора на границе Нормандии и Бретани. См.: