Мама проводила его до спальни и остановилась на пороге.
– У меня есть для тебя подарок, – сказала она.
Арон так и подскочил!
На кровати лежит большой сверток, и Арон несется к нему, разворачивает – и мороз по коже, и мурашки, и пальцы трясутся и холодеют. Его герой, великий генерал Тоймар, победивший Последнего императора, сделанный из дерева, отполированный и раскрашенный – как настоящий! И кольчуга, и доспехи, и даже морщины на лице! А руки и ноги двигаются, и в одной руке меч, а в другой баклер. Арон стоит, раскрыв рот. Мама иногда дарит ему книги, так редко – игрушки! Потом все же вспоминает, что нужно быть вежливым:
– Спасибо.
Мама улыбнулась – уже по-настоящему, широко. Ведь это она сама сделала – вырезала из дерева и раскрасила.
И вдруг Арона будто что-то подтолкнуло, прямо в грудь пихнуло: скажи!
– Мама, я… я волшебник, кажется. – И тут же Арон зажал ладонью рот.
Что-то росло-росло внутри, увеличилось до размеров комнаты, целого города и огромного дождливого мира. А мама внимательно смотрела ему в лицо и молчала. И от этого молчания острая обида уколола больно и резко. Арон тоже молча поднимает руку – и крохотный огонек вспыхивает на ладони, горит, трепеща, несколько мгновений и гаснет.
Мама глубоко вздохнула, и глаза у нее стали огромные и черные. Не удивленные и не злые, но очень грустные. И Арон вдруг горько пожалел о том, что сказал: она же совсем не понимает! И не поймет.
– Я бы не возлагала на это надежды, – сказала она. – В твоем возрасте магия может появиться и пропасть.
Арон заморгал. Его как за шкирку схватили и ткнули лицом в навозную кучу. С силой, от души ткнули. Он сглотнул, чувствуя, как щиплют глаза слезы.
– А если это по-настоящему?..
Мамин голос был спокойным, как и всегда.
– Если это по-настоящему, то Маллар благоволит тебе. И хочет, чтобы ты служил ему.
Она сделала какое-то странное, резкое движение, будто хотела обнять. Но не обняла. Только пожелала спокойной ночи, пообещав, что поговорит утром со служителем Многоликого, и ушла, унося с собой свои сложные взрослые заботы. С досады Арон пнул ножку кровати, но только больно, до слез, ушиб палец.
Смысл сказанных мамой слов медленно доходил до него: его отправят учиться в орден Служения или Исцеления, обязательно отправят, если посчитают, что силы у него достаточно для служения Многоликому.
И от этого Арон пнул ножку кровати еще раз, посильнее, так, что от боли зарычал на себя и собственную глупость.
Деревянный генерал смотрел на него мудро и понимающе. Уж он-то точно знал, что такое поражение, но все равно никогда не сдавался.
5
Утром с реки приползла серая хмарь. Даррея, утопленная в прокисшем молоке тумана, была сумрачна и неприглядна. Куталась в этот туман, как старая потаскуха в драную шаль, прятала морщинистое лицо в его складки.
С самого утра Саадар стоял в длиннейшей очереди в Военное ведомство Канцелярии. Сырость пробиралась под старый мундир, и Саадар думал об общественных купальнях, здание которых – на четыре квартала ниже, у желтоводной Рэо. В уме он прикидывал, во сколько ему обойдется посещение купален, и по всему выходило, что недешево – это же куском мыла и мочалкой запасись, бельишко в стирку отдай, да чтобы за вещами кто присмотрел… Но армия приучила его к порядку. Слишком хорошо приучила – попробуй выбить эту привычку! Ведь привычка эта спасла ему жизнь, и не раз.
Люди в очереди – по большей части такие же ветераны. Кто за пенсией стоит, кто – точно так же, как и Саадар, надеется найти себе дело. Разговаривали негромко и вяло. Некоторые из солдат опирались на костыли. У одного все лицо было перекроено осколками пушечного ядра.
Оказалось, этот, с перекроенным лицом, служил с Саадаром в одном полку и хорошо помнил командарма Торгена. Они с Саадаром немного поговорили, вспоминая сражения под Мьетеном и у Берани.
– В столице я по делам, – говорил новый знакомец Саадара. У него была странная речь: очень громкая, а окончания слов он глотал. Глухой, похоже. Или почти глухой… – Мне земля положена, а эти гады все зажимают и дело тянут. Каждый день сюда хожу, а толку?.. Супружница бранится на чем свет стоит…
– А я бы вернулся в армию. – Саадар посмотрел в сторону статуи Последнего императора на площади перед ведомством. Бронзовый воин дыбил огромного коня, застывшего в вечном движении вперед, на врагов Империи. Империи уже два века с гаком как нет, а императору ничего – стоит, и как его только на переплавку не пустили… И арка Победы за ним.