– А я…
– А ты вроде работу искал? Ну так иди работай.
Саадар ушам не поверил. Его взяли? Вот так просто? Да еще и после того, как…
Но госпожа злой или раздраженной не выглядела. Скорее – усталой.
– Видел высокого мужчину, с которым я говорила? Это мастер Каффи. Спросишь у него потом, что дальше делать. Пусть определит тебя, куда посчитает нужным. Плата небольшая, зато обед и пиво за счет казны. Надеюсь, впредь обойдешься без детских выходок? – с этими словами женщина повернулась и пошла прочь широким шагом.
Саадар видел, как она останавливается по дороге, разговаривает с каменотесами, отдает какие-то указания, вот они склоняются над необработанной глыбой камня, и госпожа недовольно качает головой. Потом выпрямляется, замирает, словно почувствовав, что он смотрит, но не оборачивается и идет к своему навесу, где ее ждут какие-то люди.
– Это еще че, – похлопал Саадара кто-то по плечу. – И не такое тут увидишь. Будем знакомы – Барт!
Саадар улыбнулся подошедшему парню.
– Саадар.
Обстоятельства складывались весьма удачно.
Даррея приняла его.
6
В тот день Тильда возвращалась домой позже обыкновенного.
Она по привычке обернулась на внушительные стены храма, серые в сумерках, на его мощный гранитный хребет с выступающими ребрами колонн. Храм Маллара Многоликого дремал под моросящим дождем, и суетная рабочая жизнь медленно затихала в нем до следующего утра.
Тильда поджала губы. Строгие сдержанные линии ее рисунков стали зданием громоздким, неуклюжим и больше походящим на Канцелярию, чем на место, где каждый человек сможет почувствовать себя ближе к богу. Несомненно, храм будет красив, ведь она и другие мастера так стараются ради этого!.. Он будет белым цветком – среди шума и грязи столицы.
Но это – потом. Через десять, двадцать лет. Сейчас же заботиться стоит о том, чтобы вовремя поставляли камень для строительства, а каменщики и резчики правильно его обрабатывали, чтобы соблюдалась нужная толщина стен, не было никаких расхождений с расчетами – иначе арки рухнут, стены не выдержат нагрузки.
Эти заботы поглощали Тильду уже семь лет. И даже сейчас, когда кипучая суетная жизнь Дарреи подхватила ее и понесла вперед, она мыслями возвращалась к храму Многоликого. И если бы Тильда не знала город так хорошо, то непременно бы заблудилась в узких и широких улицах Жемчужного и Бронзового колец и оказалась бы в путаных, кривых переулках Застенья.
Но это был ее город.
Он скромно прятался в планах и чертежах на ее столе, но обретал плоть, стоило лишь выйти за дверь кабинета. Линии, нарисованные тушью, становились изломами крыш, карандашные штрихи превращались в камень и штукатурку.
Любила ли она этот город?..
На перекрестке Шпалерной и Ткацкой улиц, у самого моста через канал Ткачей, опрокинулась телега, и народ бестолково толпился вокруг, сминая раскатившиеся желтые яблоки. Босоногие ребятишки уже полезли под колеса и копыта, рискуя головами, хохотали и дрались в грязи за добычу, устроив шумную веселую возню. Повозку обходили стороной, хозяин кричал на все лады, откуда-то из переулка уже спешили солдаты городского охранения.
Сдерживая раздражение, Тильда медленно шла вместе с толпой, вливающейся узким ручейком на мост. Глядела в чужие затылки, надеясь поскорее высвободиться из этих тисков. Но то и дело кто-нибудь, как нарочно, останавливался, и казалось – конца не будет вялому движению куда-то в неизвестное.
– Фьялки, госпожа! Всего-то полмедяка!.. Госпожа, фьялки, глянь, каки красивые!.. – неожиданный, резкий крик, как ножом, полоснул воздух.
Откуда-то сбоку к Тильде подскочило жалкое дрожащее существо, обернутое в многослойные тряпки: не то девочка, не то старуха.
– Госпожа, купите… – просипело оно, протягивая ей что-то среди уличной толкотни. – Всего полмедяка. Нигде таких не найдете!
Букетик цветов. Где она его взяла, эта бродяжка?.. В чьем саду?
– Бла-ародная госпожа захочет купить цвяточки… Украсить себя… – бормотала одни и те же слова уличная торговка. И как она безошибочно поняла, кто перед ней? В грязной одежде, с тяжелой сумкой Тильда не сошла бы и за найрэ.
– Госпожа! – в голосе торговки было что-то уверенное, будто она точно знала, с кем именно говорит.
Отчего-то Тильда не могла отвести взгляд, хотя нищих в Даррее тысячи, куда ни пойди – везде наткнешься на калеку или безобразную, беззубую, как вот эта, старуху… Что-то неправильное, странное раздирало коготочками душу. Вспыхнул страх – на миг Тильда представила, что бродит по зимним улицам одна, замерзает и умирает от голода, привалившись к какой-то стене…