— И надолго она приезжает? — интересуюсь я.
— Да навсегда, думаю, — отвечает Элис. — Дина говорит, что очень устала от Нью-Йорка. К тому же она разошлась с одним парнем, так что… ну, сам понимаешь. Она остановится у нас, пока не найдет жилье.
— Понятно.
Понятно. В это «понятно» можно ведь столько смыслов напихать. Когда тебе говорят, что пора заканчивать, заканчивать с подразумеваемой нежностью, неясной тоской и неразделенными эмоциями, что вся эта наша любовь — пустой звук, то чаще всего отвечаешь именно так: «Понятно». Невыразительное, безразличное «понятно» сдерживает натиск непонятного. Хотя, чисто лингвистически, это всего лишь шаблонная реакция, пустое эхо согласия. Сейчас призрак «понятно» исчезает, и я пробую нечто иное — банальный, без тени намека, кивок. Однако перед тем, как во мне все закипит, но выльется в этот жалкий кивок, я буду ощущать себя арестантом с пожизненным сроком, который, передвигая свою койку на несколько сантиметров влево, вдруг замечает тоннель для побега. И иногда, очень редко, становится ясно — причем абсолютно ясно (это уверенность человека, которому на развилке дорог ангел указывает путь), — что нужно сказать.
— Бен, а ты записал матч тура на прошлой неделе?
— Конечно. «Ньюкасл» играл великолепно. Невероятно, как сильно сказывается, что тренер был в свое время выдающимся игроком.
Не надо больше говорить о Дине — может показаться, что я давлю на них, зондирую почву. Так что я отправляюсь в надежный и безопасный мир футбола, где план беседы известен заранее, где я могу говорить, и говорить, и говорить, не опасаясь проговориться.
Похоже, Элис на секунду задумалась. Но и она вдруг включается в нашу беседу:
— По-моему, Киган должен был стать тренером сборной Англии еще три года назад. Помнишь, как Джимми Армфилд рекомендовал его Футбольной ассоциации, но там все были за Венэйблса.
У Элис, как видите, есть еще и туз в рукаве — искренняя страсть к футболу. От имени мужчин могу сказать, что список эмоций, которые возникают при знакомстве с женщиной, заявляющей о своем интересе к футболу, таков: подозрение, подозрение и еще раз подозрение. В глубине мужского сознания таится уверенность в том, что это не искренний интерес, что должна быть какая-то подоплека. Вероятно, все дело в желании женщины отличаться от других; или, что более вероятно, она просто хочет порадовать своего мужчину; или, вероятнее всего, это отпечаток лет, проведенных с мужчиной, который постоянно смотрит футбол и говорит о футболе: она решила, что лучше попытаться понять хоть что-то из рассуждений футбольных экспертов, чем провести половину отведенного ей на земле времени в молчании. Но Элис, похоже, влюбилась в футбол еще четырехлетней девочкой, когда отец взял ее с собой на матч «Лейтон Ориент», команды третьего дивизиона, и если человек в состоянии оправиться от этого душераздирающего зрелища, значит, он по-настоящему любит футбол. Элис действительно разбирается в футболе, можете мне поверить, поскольку я тоже разбираюсь в футболе, а я разбираюсь в футболе по одной причине, о которой Элис даже не подозревает. Причина такова: в конце двадцатого века умение разбираться в футболе заменило умение забивать мамонта в качестве доказательства мужественности. «Как звали игрока „Порт Вейл“, которого вызывали в сборную?», «У какой из команд Премьер-лиги самое короткое название?», «Как звали шестерых игроков „Саутхэмптона“, в разное время игравших за сборную Англии с капитанской повязкой?» Эти вопросы, как и многие другие, на самом деле означают только одно: «А у тебя есть член?» Но становится страшно, когда тебя ловит в баре какой-нибудь футбольный спец и зажимает в углу: «Ладно. Перечисли всех обладателей Кубка Англии с 1946 года». И ты должен перечислить их и их соперников в финалах и сказать, какой был счет; а если он настоящий псих, то и количество зрителей на каждом матче, и если ты хоть раз ошибешься, то ты — разочарование месяца. А самый ужасный момент наступает, когда он спрашивает: «Ну и что ты думаешь о Брайане Харкнессе?», а ты понятия не имеешь, кто такой Брайан Харкнесс, но этого нельзя признавать, так что наудачу начинаешь говорить общие фразы, что-то вроде: «На мой взгляд, он интересный игрок», на что футбольный спец выдает: «Он — физиотерапевт в сборной Англии». И тут ты вдруг замечаешь в его взгляде презрение, в этом взгляде видно, как тот портрет самого себя, который ты с такой тщательностью вырисовывал, сначала темнеет по краям, а потом сгорает.
— …и Мик Ченнон, — заканчивает мысль Бен.
— Точно. — соглашается Элис, унося на кухню грязные тарелки. — Он шестой.