Когда раздается третий звонок телефона, ударяюсь головой о дверцу холодильника. Зибиди летит мне прямо в левый глаз. Всегда считал, что если уж в реальной жизни попадаешь в ситуацию из дурацкой комедии, то нужно доигрывать до конца, поэтому какое-то время лежу на полу с каменным выражением лица. Включается автоответчик.
— Здравствуйте. Сообщение для Габриеля от Дины. Кстати, это всего лишь сообщение на автоответчике. А это… даже пугает немного. Как бы то ни было, я надеюсь, что ты получил мою открытку и…
Я успеваю схватить трубку.
— Алло!
— Привет. А ты всегда проверяешь, кто звонит?
— Нет, я просто… спал.
Это всегда звучит убедительно.
— Ой, извини.
— Да ничего, все в порядке. Спасибо за открытку! Где ты ее взяла?
— На рынке в Камдене купила.
— Потрясающе! — восклицаю я и тут же понимаю, что ничего особенно потрясающего в этом нет.
Повисает неловкое молчание. Ну, то есть не совсем молчание.
— Габриель? Ты что там, хрипишь, что ли?
— Это помехи на линии. Слушай, может, зайдешь вечерком? Я тебе ужин приготовлю.
— Ну… давай. Почему бы и нет? Только есть кое-что, о чем ты должен знать.
— У тебя СПИД?
— Что, прости?
— Ничего, помехи на линии.
— Я вегетарианка.
— Ну и что? Я тоже был вегетарианцем какое-то время.
— Правда? И долго?
— Четыре часа. Когда я понял, что никогда больше не буду есть сосиски, то впал в депрессию и съел несколько.
— Сколько?
— Семь.
Она смеется. В первый раз я слышу, как она смеется. Коротким, отрывистым смехом. Кого-то мне это напоминает. Да-да, ее самую.
— Ты извини за всю эту историю с механиком, за то, что наврал ему, — ничего другого мне тогда в голову не пришло.
— Да ничего. Я тоже слишком резко отреагировала. Мы еще над этим посмеемся, когда поженимся.
— Что, прости?
— Шутка, Габриель, шутка.
Сначала смеялась, теперь еще и шутит. Если дело действительно в гормонах, то я бы от парочки не отказался. (Простите, иногда я рассуждаю как последний еврей.)
— Потрясающе, — наступаю я на те же грабли.
— Ладно, я приду около восьми.
— Около восьми?
— Ну да…
— А это… незадолго до восьми? Или в восемь? Или минут в пять-шесть девятого?
— К психу я не пойду.
— Ладно. Около восьми, так около восьми.
— Увидимся.
— Пока.
Кладу трубку, и ощущение у меня, можно сказать, потрясающее. Думаю, только так и можно сказать. Потом задумываюсь. На автоответчике должно быть записано: «Вы позвонили в квартиру Габриеля Джейкоби и Ника Манфорда. Сейчас мы не можем подойти к телефону, оставьте свое сообщение, и мы вам перезвоним». Что в этом может быть пугающего? На заднем плане при этом, конечно, играет «Я люблю вечеринки» Русса Эбботта — веселая такая песенка… Нажимаю на кнопку перемотки. Пленка отматывается назад, потом что-то щелкает, и она медленно начинает крутиться вперед.
— Скажи правду, — слышу я голос Ника, расставляющего ударения с размеренностью метронома. — Скажи всю правду. Загляни к себе в душу. И оставь сообщение после сигнала.
А вот это пугает. Особенно потому, что на заднем плане играет «Я люблю вечеринки» Русса Эбботта — веселая такая песенка.
Дом престарелых «Лив Дашем» — это большое здание на Эджвербери-лейн, к которому ведет мощенная каким-то сумасбродным образом дорожка, по бокам которой высажены кусты хризантем. Причем чем дальше идешь, тем больше кусты — своеобразное путешествие через Семь Стадий Развития Куста Хризантемы. Справа от дорожки есть широкая дорога для машин, напротив которой стоит табличка со сделанной от руки надписью «Парковка», и на этой дорожке обязательно стоит какая-нибудь «вольво» с кузовом-универсал. Солнце светит очень ярко — я не припомню, чтобы оно так ярко светило в этом году. Жду, пока в маленьком заиндевевшем зарешеченном окошке появится лицо сестры.
Договорившись с Диной насчет ужина, я не знал, что делать дальше. Я просмотрел страницы атласа, вырванные из энциклопедии «Британника» издания тридцатилетней давности, и принялся выписывать места, куда мы могли бы поехать, если бы отправились в кругосветное путешествие, но впал в депрессию, пытаясь написать «протекторат Бечуаналенд», и бросил это занятие. Возвращаясь из магазина на Хай-роуд с упаковкой замороженного овощного рагу «Кворн» и банкой острого индийского маринада тандури в руках, я вдруг почувствовал себя виноватым. Это ощущение схоже с тем, которое возникает, когда идешь на вечеринку, уже перед самой дверью, — нечто среднее между радостью по поводу приближающегося праздника и тревогой. А в это время моя бабушка сидит одна, в старом кресле, пишет письмо и надеется, что оставшиеся до вечера семь или восемь часов пройдут быстро. А где же предвкушение праздника? Кстати, в «Лив Дашем» устраивают праздничный вечер на Хануку, но я все равно не верю, что огромные порции кнедликов и возможность зажечь пару свечей могут вызвать у постояльцев то ощущение — нечто среднее между радостью по поводу приближающегося праздника и тревогой; а если даже и вызовут, не думаю, что старики сумеют отличить его от обычного тревожного ожидания надвигающейся смерти. Я залил продукцию фирмы «Кворн» маринадом (главное здесь — не накрывать крышкой, чтобы маринад подсох до образования корочки, и поставить в микроволновку: получается как в настоящем индийском ресторане), посмотрел на дорогу, которая ведет в Эджвер, и решил навестить бабушку.