Теперь он снова был под гнётом её гнева, когда он бродил по зимним просёлочным дорогам, понятия не имея, где они находятся.
— Есть какие-нибудь предложения? — спросил он её, отчаянно пытаясь сдержать сарказм в своём голосе. — Ты же знаешь, я никогда раньше не был у твоего брата Бена. Я даже никогда не был так далеко на севере штата.
Агнес, казалось, немного успокоилась, приняв недостатки своего мужа как бремя, которое нужно терпеть, по крайней мере, в то Рождество 1954 года.
— Просто продолжай ехать, а в следующем доме, который увидишь, остановись и спроси дорогу.
— Да, дорогая.
В его словах не было никакого чувства. Теперь они были просто рефлекторным действием, как вздрагивание от кулака хулигана.
Фред поехал дальше. По обеим сторонам узкой заснеженной дороги тянулись мили заброшенных сельскохозяйственных угодий. Некоторые из них были пустыми полями, уже неиспользуемыми, некоторые — густыми сосновыми лесами и болотами. Вокруг царила такая атмосфера отчаяния и безнадежности. Это была земля, не знавшая ни процветания, ни радости, ни шансов стать чем-то иным, кроме того, чем ей суждено было стать навеки — унылой и бесцветной пустошью.
Земля такая же безжизненная, как территория неспокойного духа Фреда.
Агнес сосала леденцы с лимоном, которые купила перед отъездом из Милуоки, и крутила ручку радио, пока из динамика не загрохотала песня Хэнка Уильямса. Тедди и Роджер хихикали и ахали над своими комиксами и прихлёбывали из почти пустых бутылок Nehi Grape, купленных в семейном бакалейном магазине в тридцати милях назад.
А Фред ехал… ехал и ехал.
Наконец что-то появилось среди заснеженных полей и буйного леса. Одинокий фермерский дом стоял в сотне ярдов от края проезжей части вместе с разбросанными покосившимися постройками: амбаром, курятником и туалетом. Однако сначала он не замедлился просто потому, что место выглядело совершенно заброшенным. На подъездной дорожке не было машин, окна дома казались тёмными и зашторенными, а те немногие части сельскохозяйственной техники, что остались во дворе, выглядели так, как будто они давно заржавели и стали бесполезными. Но Агнес было не так легко убедить.
— Останавливайся! — сказала она, положив мясистую ладонь на его тонкую руку.
— Похоже, это место пустынно, дорогая. Я не думаю, что там кто-то живёт.
— Ну, всё равно проверь, — настаивала она. Её пальцы впились в маленькую мышцу, которой он обладал, вызывая всплески боли в его плече. — Я устала бродить по этой богом забытой стране.
Он кивнул, сказал «Да, дорогая» и съехал с дороги на подъезд к уединённой ферме. Мальчики сзади отбросили свои комиксы и вытянули шеи, чтобы посмотреть, куда их заведёт внезапный обходной путь.
— О, да это чисто… — сказал Роджер. — Дом с привидениями!
«Да», — подумал Фред.
Это было именно так, как это выглядело. Дом, населённый только призраками, духовными остатками неживого. Когда он припарковался недалеко от здания и поставил Chevrolet на стоянку, Фред осмотрел его из тепла и безопасности автомобиля. Это был типичный пример среднезападного фермерского дома — двухэтажный, обшитый белой вагонкой, с двускатной крышей и выступом крыльца, покрытым одеялом нового декабрьского снега.
Он рассматривал окна со своего наблюдательного пункта. Некоторые были обшиты досками или покрыты листами толя, а другие были просто закрыты ставнями или жалюзи. Узкое крыльцо было пустым. Никакие живописные кресла-качалки или романтические подвесные качели не украшали его, только голые половицы и обветренная входная дверь без сетки.
Агнес ткнула его мясистым локтем в рёбра.
— Ну, что же ты ждёшь? Выйди и спроси.
— Я действительно не думаю, что здесь кто-то есть, — сказал он ей, зная, что спорить об этом бесполезно.
— Послушай меня, — сказала Агнес таким голосом, который сообщил ему, что ей лучше не перечить.
Фред пожал плечами и, открыв дверь, вышел на холодный послеполуденный воздух.