Справа, чуть позади, раздались нежные переливы гитарных струн. Она удивлённо обернулась. Стас в одних трусах сидел на берегу, обнимая гриф, улыбался и смотрел вдаль. Она и не заметила, как он подкрался.
— Что, тоже не спится?
Лара улыбнулась в ответ. Он играл что-то спокойное, медитативное.
Размышления на рассвете принесли радость и облегчение. Начинался новый день, и с ним — кто знает, может быть, долгожданные перемены.
* * *
Стас раскладывал на камнях какие-то странные карты: это была его стихия, то, чем он занимался здесь, когда проходили семинары. Каждый участник вытаскивал себе несколько карт и медитировал на них. Стас немного объяснял значение, но в основном имели смысл собственные ощущения, переживания, возникающие при внимательном разглядывании изображений.
На первой карте Лара увидела восьмиконечный символ в солнечной сфере, который окружали люди, занимающиеся практикой, на второй — огромную зелёную змею, гипнотизирующую взглядом, на заднем плане — какой-то храм, на четвёртой — маленькую девочку у чёрной воды. Это выглядело довольно зловеще: солнце садилось за темнеющий лес, и все деревья оскалились демоническими лицами. Следующая карта изображала ведьму, горящую в костре. Пламя поднималось вверх, превращаясь в небе в золотисто-красную птицу феникса. Чёрные обгоревшие перья падали вниз на землю, усыпанную костями. На последней карте девушка в свадебном платье, испачканном в грязи, плакала над гробом, стоящим посреди леса, и вокруг из тьмы выступали страшные морды злобных духов. Основные картинки окружало множество второстепенных дополняющих деталей, их можно было разглядывать бесконечно и представлять всё, что угодно.
Лару напугали эти изображения, и она даже немного отодвинулась от них.
— Что у тебя? — Стас склонился к её картам и около минуты задумчиво их разглядывал.
— Будь осторожна, — пояснил он наконец каким-то неуверенным тоном, — давненько мне не приходилось видеть сразу столько негативных карт. Тут что-то связано с прошлым и ритуальной магией, я бы тебе не советовал играться в подобные игры.
— Но я ни во что такое не играю, — растерянно пробормотала Лара.
— Тогда не думай об этом, — улыбнулся Стас, — в любом случае, это всегда не так серьёзно, как кажется. Возможно, ты просто устала, и твоё сознание говорит, что тебе надо немного отдохнуть.
Вечером она гуляла одна. Яркие флажки украшали разноцветные шатры, на верёвке в центре лагеря люди вывешивали красочную этническую одежду, которую решили оставить в дер, и её можно было брать просто так. Огромные плоские камни отливали металлом на закатном солнце, ели и сосны шумели кронами в высоте. Художники с мольбертами и красками старались запечатлеть невероятную красоту карельских пейзажей, огромное озеро разливалось, как море; другой брег скрывался вдали, а посредине маячили несколько островков с невысокими деревьями. На берегу разместилась самодельная баня из воткнутых в землю столбов, обтянутых тёмной плёнкой.
Самая настоящая баня, с печкой и трубой, так что во второй половине дня оставшиеся в лагере люди с удовольствием мылись там все вместе, хлестали друг друга вениками и беспрестанно бегали нырять в озеро, чтоб затем снова вернуться в парилку, и так много раз.
По ночам Ларе по-прежнему не спалось.
Рисовать ей тоже не хотелось, несмотря на всех этих людей с кистями и полотнами. «Возможно, — думала она, — позже, дома, в спокойной атмосфере, удастся вспомнить и запечатлеть всё это — и образы, и состояния».
Состояния были не сильными, скорее, расслабленными и необходимыми, очень естественными.
Обычно Лара наполняла свои картины фантастическими образами, которые не давали ей покоя, особенно по ночам. Неизвестно, откуда брались эти образы: из подсознания, из прошлых жизней, от бурного воображения или ещё от чего-то. Если бы девушка перестала делиться ими в своём творчестве, они бы, наверно, разорвали её на части.
Парень Костя из соседней палатки, смешной, худенький, тщедушный, всё время пытался привлечь её внимание и теперь, когда она, отчаявшись уснуть, выбралась на воздух покурить, налил ей травяного чаю.
Они сидели и пили горячий напиток в тишине летней ночи, и он, поправляя очки, предложил Ларе разделить с ним палатку. Она захлебнулась чаем от смеха. Костя остался грустить в одиночестве, а Лара полезла к себе. На самом деле, ей было жалко его, но что она могла сделать?
Утром Лара снова ни свет, ни заря курила на берегу. Ей немного удалось поспать, но внутри нарастала какая-то нехватка. Тёплая рука коснулась её плеча.