Ринтын кормил собак, когда к стоявшему недалеко от него Татро подошел Журин, неся в руке несколько книг.
– Вот полюбуйтесь,– сказал Журин, сунув в лицо Татро книги.– Семьдесят ящиков!
– Что это такое? – спросил Татро.
– Не видите? Книги! – Журин швырнул их себе под ноги.– Идет воина, а какой-то умник шлет нам вместо продовольствия книги!
Татро поднял книги, смахнул с них грязь и задумчиво произнес, разглядывая переплеты:
– Интересно. “Квентин Дорвард”, Вальтер Скотт.
– Куда мне девать этот груз? – все больше раздражался Журин.
– Я думаю, что колхозный клуб возьмет. Да и школа не откажется,– сказал Татро.
Журин махнул рукой и зашагал к воде: к берегу подходил кунгас.
Давно ли Ринтын прочитал первое слово, а любовь к книге у него уже была большая. Буква за буквой, слово за словом он прочитал все книги на чукотском языке, какие были в школьной библиотеке. Их было немного: “Приключения барона Мюнхгаузена”, “Марья-большевичка” Неверова, сборник для чтения. Потом стал читать по-русски. Впервые Ринтын услышал стихи в чтении Прасковьи Кузьминичны… Он стал брать в библиотеке только книги, написанные короткими строчками. А затем он услышал чтение Василия Львовича.
Весной, когда Ринтын окончил на “отлично” второй класс, Василий Львович подарил ему книгу в простом бумажном переплете. Она называлась “Муму”.
Эту книгу Ринтын читал, сидя в пустом, старом вельботе на берегу моря. На воде кричали чайки, шумел ветер; над головой синело чистое небо, полное воздуха, как надутый парус. Но Ринтын ничего не слышал и не видел. По его щекам текли слезы, и сквозь их радужную пелену мальчику представлялась плывущая по реке лодка с сидящим в ней Герасимом… За лодкой плывут брошенные весла… Ринтын запомнил имя писателя – Тургенев.
“Записки охотника” произвели на Ринтына еще большее впечатление. Каждая страница открывала ему новый мир, перед ним являлись новые, интересные люди и делились с ним, чукотским мальчиком, своими мыслями. Многое оставалось непонятным для Ринтына, и все же прочитанные книги были маленькими лучами, освещавшими по капле скрытый от Ринтына мир.
Прошло несколько месяцев, и вновь наступила зима, а ящики с книгами, о которых в Улаке никто не вспоминал, не выходили из головы мальчика. Ринтын спросил про ящики у Татро.
– Узнай об этом лучше у самого Журина,– сказал Татро,– он хозяин всех товаров.
К Журину Ринтын не пошел и решил узнать о судьбе книг через Эрика. Он искал случая поговорить с новым мальчиком. Этот случай скоро представился.
Обычно в свободное от занятий время Ринтын возил лед из речки Тэювээм. Русские жители Улака охотно пользовались услугами Ринтына. Эта работа давала ему немного денег.
Жена Журина попросила Ринтына привезти и к ним лед. Эрик вызвался ехать с Ринтыном. Как только собаки взяли, Эрик развалился на нарте и начал ни к селу ни к городу выкрикивать:
– Так-так! Поть! Поть!
Собаки удивленно оглядывались, но, увидев спокойное лицо своего постоянного каюра, отворачивались, как бы пряча насмешку: “Вот сел пустой жестяной бак!”
Когда нарта поравнялась с пекарней, их окликнул Петя:
– Куда?
– За льдом,– ответил Ринтын.
– И я с вами! – закричал Петя в открытую форточку, откуда валил густой, пахнувший теплой мукой пар.
Еще осенью Петя, наконец, добился своего: отец ему купил шесть собак, а Рычып смастерил такую нарту, какую имел не каждый улакский охотник. Петя выкатил нарту, быстро запряг собак и поехал вслед за Ринтыном.
Поехали прямо по лагуне, к устью реки Тэювээм. Эта небольшая речка начинала свой путь высоко в горах и текла вниз, перепрыгивая через камни. Достигнув низины, она умеряла свой стремительный бег и уже спокойно, вбирая в себя все окрестные ручейки, вливалась в широкую лагуну. Ранней весной она вольготно разливалась по тундре, летом пересыхала до того, что, бывало, в широкой долине от нее оставалось лишь несколько длинных прозрачных лужиц. Зимой Тэювээм промерзала до самого дна и служила улакцам кладовой прозрачного и звонкого льда для питьевой воды. Считалось даже, что вода, натаянная из льда речки Тэювээм, особенно вкусна.
Нагрузив нарты крупными кусками льда и прочно обвязав груз ремнями, ребята отправились в обратный путь. Несмотря на сильный ветер и крепкий мороз, они сосали льдинки и весело болтали. Эрик рассказывал о Московском метро, пытаясь взгромоздиться на нарты, но сидеть на острых льдинах было не очень удобно. Петя перевел разговор на излюбленную тему: что было бы, если бы вдруг на Чукотке стало жарко, выросли леса, зацвели сады.
– Эх! – воскликнул Ринтын.– Если бы на месте лагуны был лес! Густой и зеленый, как крыша на маяке. А на тундровых холмах росла пшеница, из которой делают муку, а потом хлеб!
– Лучше будет так,– поправил его Петя,– на лагуне, на ровном месте было бы поле, а на тундровых холмах – лес.
Проехали собачье кладбище. Это была большая яма, залитая хлорной известью, куда сбрасывали околевших псов. Даже в лютые морозы, когда воздух словно густел и был неподвижен, запах хлорной извести разносился далеко от собачьего кладбища.
– Хорошо, если бы на этом поле пахло сеном! – мечтательно проговорил Ринтын и вздохнул.– Никогда не нюхал сена. Зоя Герасимовна говорит, что сено пахнет лучше самого дорогого одеколона…
– Сено вовсе и не пахнет,– оборвал Ринтына Эрик.– Это просто сухая трава, корм для лошадей – и больше ничего.
– А я читал: “Пахнет сеном над лугами”,– сказал Ринтын и вспомнил о семидесяти ящиках книг.– Петя! Ты знаешь, сколько книг в наше стойбище привезли?
Эрик ответил Ринтыну вместо Пети:
– Я знаю про эти книги. Они лежат около большого склада под брезентом.
Едва Ринтын развез по домам лед и распряг и покормил собак, как его позвали на полярную станцию.
– Лена тебя просила прийти,– сказал дядя Кмоль.– Что-то важное.
Лена была на радиостанции. По ее радостному и взволнованному лицу Ринтын догадался о том, что она получила письмо от Анатолия Федоровича. Лена вынула листочек бумаги и протянула Ринтыну:
– Читай. Это тебе письмо.
“Дорогой Ринтын,– писал Анатолий Федорович.– Прости, что не писал тебе. Все думал, что, ты такой же маленький. А ведь за это время ты, наверное, вырос. Если ты не забыл о чудесном городе с красивой рекой, то знай, я как раз там нахожусь. Люди в нем замечательные! Держатся, несмотря ни на что. Передавай привет улакцам. Помогай Лене. С фронтовым приветом Анатолий”.