Схватка заняла около пятнадцати секунд. Видимо, наемники не привыкли сражаться в условиях средней и малой гравитации.
– Мы найдем тебя, – пообещал Джерар.
Шану ткнул в болевую точку. Капитан «Астарты» окостенел, его мышцы свело судорогой.
– Поживи с моё, мальчик.
Иванцевич так и не поднялся.
Люка Шану достиг в три прыжка.
– Корабль?
– Да, хозяин.
– Системы в порядке?
– Заканчиваю проверку.
– Мы стартуем. Как попасть в рубку?
Входное отверстие затянулось. Без следа. Конечно, технология скринглов…
Перед Шану распахнулась диафрагма. Он побежал по коридору, с удовольствием ощущая норму «же».
– Проверка завершена. К старту готов.
Свет, словно источаемый самим материалом корабля. Еще одна заглушка – и роскошный салон рубки. «Роскошный» – в смысле предела мечтаний. Ничего лишнего, функциональность и качество. Два кресла. Минимализм терминала. Вся площадь конуса – большой обзорный экран. При желании делимый на сегменты.
Шану сел в кресло.
И решил довериться автоматике.
– Покидаем док. Разгон. И в гипер. К ближайшей звезде.
Заброшенный мусоросборник ушел вверх. «Молния»» провалилась в пасть разомкнувшейся площадки. Дыру мгновенно накрыл силовой купол.
Шану обступил космос. А еще давила масса Трубы, выпуклое стальное небо, озаренное мириадами огней, стыки обшивки, лабиринт антенн и надстроек, едва заметный флер защитного поля… Восходящий над неправильным горизонтом коммуникационный спутник. И пристыкованный нарост «Астарты». Невообразимый драгоценный камень, тысячи зеркальных граней, отражающих и Джонс, и звезды, и микроскопическую точку «молнии».
Шану был уверен, что торговцы не посмеют атаковать вблизи Трубы. И что Джерар не отдаст подобный приказ.
Он не ошибся.
Вселенную размазало.
9
В умеренных широтах наступала весна. Он шатался по извилистым улочкам старинных европейских городов, сохраненных в качестве музейных экспонатов, дышал ветром, напоенным запахами оттаивающей жизни и практически не замечал климат-контроля, фильтрующего заморозки. Лазил по горам, парил на дельтаплане, напивался в пабах и реконструированных трактирах. Катался на велосипеде, рубил озерные воды лопастями катамарана. Его первое земное увольнение…
Потом он встретил ее.
И мир перевернулся.
Весна…
Накануне затяжной, пожирающей века, зимы.
Ее звали Верой, она была двадцатилетней девушкой из будущего. Из неосуществимого будущего. Запакованного в горькое прошлое. Она пришла с Земли, кружащей по галактике за год до Чарторского Конфликта. Она назвала год, месяц и день. Там, у них, начали экспериментировать со временем, построили машину, действующую по принципу маятника – запускающего человека в ту или иную эпоху (на краткий срок) и выдергивающего затем обратно. Вера исследовала эпоху Второй Империи, период правления Манкура. Писала научные статьи и доклады. Шану спросил ее о сроке, и она ответила, что исчезнет через трое суток. Ее выдернут из настоящего щупальца причинно-следственных связей. Вернется ли она? Возможно. Тема открыта.
Теперь они странствовали вместе.
Отправились на индонезийские острова, чуть позже перебрались в утопический рай Карфагена. Провели там незабываемую ночь, любили, бросали монеты в фонтаны… Шану прежде не видел железных денег, только бумажные и кредитки. Он сказал об этом Вере. Та засмеялась и пояснила, что это мода, монеты не имеют реальной цены и продаются исключительно в курортных зонах – для того, чтобы оседать на дне искусственных водоемов.
Она ушла вечером, как и предсказывала.
Шану сел в самолет и покинул Карфаген. Вера, казалось, унесла частицу его души.
Лучшую.
И снова – комфортабельные казармы Личной Гвардии, дежурства во дворце и окрестностях, пересдача нормативов по стрельбе и рукопашному бою, досмотры инопланетных делегаций, отвратительные зачистки оппозиционных ячеек, тайно собиравшихся на орбитальных хабитатах и спутниках Юпитера.
Как и любой тиран, Манкур имел врагов. Пятая колонна, он их так любил называть. Оппозицию император безжалостно уничтожал. Люди и чужие пропадали, сведения о них стирались. Суды не занимались политикой. Этим дерьмом заведовали элитные убийцы. Вроде Шану. К тому времени он дослужился до чина старшего лейтенанта и неоднократно выполнял конфиденциальные поручения владыки. Убирал неугодных субъектов, договаривался с конклавами чужих в приграничных секторах, шпионил, руководил промышленными диверсиями за пределами человеческого космоса, способствовал урегулированию придворных склок… И очень редко отдыхал.
Манкур неуклонно расширял границы. Все его действия подчинялись единственной цели – тотальному господству Земли на просторах Галактики. Он говорил о величии расы. Шану читал про фашизм, но император вызывал у него симпатию. Манкур не преследовал иномирян, он их подчинял и интегрировал в структуру своей системы. Ксеноцид не приветствовался, но и не исключался. Во главе угла – рационализм, жесткая логика метрополии и колониальных территорий. Самоуправление каралось, в состав подчиненных правительств вводились доверенные фигуры – как правило, земляне. Часто Шану командировали в такие миры – для подтверждения лояльности. Он жил там неделями, общался с гражданами, устраивал дознания с применением сывороток правды и разнообразных детекторов, собирал информацию в сетях и выносил вердикт.
Специалист широкого профиля.
Когорта «серых кардиналов», так они шутили, говоря о себе – избранных манипуляторах тирана. Звания ни о чем не говорили. Шану знал сержанта, негласно командовавшего эскадрой вторжения.
Почему так получилось?
Каким образом Шану занял эту нишу? Он прокручивал в памяти события последних десяти лет, задания, повышения, аудиенции… И не мог выделить поворотный момент. Просто был путь, и он шел этим путем.
Манкур пригласил его в четверг.
Шану запомнил дождь, барабанящий в стекла дворца. Мокрая снежинка… Дед императора родился зимой, на побережье Финского залива. И пронес любовь к декабрю через всю жизнь. Именно он, Вениамин Донато, спроектировал резиденцию. Манкур лишь внес незначительные поправки – вроде гипердвигателя.
Дождь рисовал дорожки.
Стены представлялись зыбкими, иллюзорными, как сама действительность. Император смотрел на статуи предков, слушал, как скрипят деревья в парке. Он всегда снимал внешнюю звукоизоляцию.
Император горбился.
Он был стар.
– Мне не хватает ветра, – процитировал Манкур. Его голос стал надтреснутым. – Ветра в водосточных трубах моего детства.
– Октавио Пас?
– Нет. Эмиль Эльве. Он прилетел на Атлантику в первом ковчеге. Так и не смог повидать родину.
Шану промолчал.
– Ты не рассказал мне о Вере, дружище. Ты ведь знаешь, я обожаю все необычное.
Шану почти не удивился. Об осведомленности императора ходили легенды.
– Она вернулась в свое время.
– Да, Время… Время, мой мальчик, судит без свидетелей.
Пауза.
Каждый думал о своем.
– У нас проблема, мальчик мой. Данлоки. Их наука развивается в геометрической прогрессии, и амбиции, замечу, не отстают. Пока мы с ними в мире. Но интересы уже пересекаются.
– Данлоки – сильная раса, – осторожно заметил Шану.
– Разумеется. Их пространство растет, нереальные темпы экспансии. В состав Империи входить отказываются.
– А им предлагали?
– Предлагали.