Голос Ингольда стал серьезным:
- Ты однажды обвинила меня в свойственных магу двусмысленных речах. Но, правда, Джил, я не знаю. Я понимаю не больше, чем ты. Но верю, что есть цель твоего пребывания здесь. Поверь мне, Джил. Пожалуйста, поверь мне. Своего рода миссия.
Она пожала плечами, смущенная, как всегда с ней бывало, его участием.
- Это неважно, - сказала она, зная, что Ингольд слышит ее ложь. - Вы знаете, я чертовски обиделась, когда вы сказали мне, что Руди будет колдуном. Не потому, что я хотела им быть, но... это выглядит так, будто он все приобрел и ничего не потерял, потому что ему действительно нечего было терять. Но я потеряла все... - она умолкла на полуслове, молчание между ними было подобно океану между берегом и пловцом.
- И не приобрела ничего? - На это она не смогла ответить. - Может быть, Руди попал сюда вовсе не ради его интересов. Руди - маг, а Королевство, мир неожиданно отчаянно нуждается в магах. И может быть, в ближайшие месяцы Убежищу также понадобится женщина со смелостью льва, обученная владению мечом.
- Возможно, - Джил оперлась подбородком на свои острые колени и пристально смотрела через темноту на тусклые отблески углей на стене.
- Но я не воин, Ингольд, я - ученый. Это - все, чем я была, и все, чем хотела быть.
- Кто может сказать, кто ты есть, дитя мое? - мягко спросил Ингольд. - Или кем ты можешь стать в конце концов? Пошли, - сказал он, когда усилились голоса снаружи. - Стражники возвращаются. Давай выйдем.
Стражники возвращались в комнату, когда Джил и Ингольд вышли из-за занавески, колдун тяжело опирался ей на плечо. Стражники приветствовали его бурным восторгом, Янус чуть не сбил его с ног, затаскивая в круг нового света. Розы и топазы сияющего очага высветили убогость заплатанной мантии колдуна, линии и борозды напряжения на его лице. Лучшее боевое соединение на Западе этого мира, столпившееся вокруг потрескивающего костра, как бродяги в товарном вагоне. Ее братья по оружию. Люди, которых месяц назад она даже не знала.
Тем не менее лица их были такими знакомыми. Резкое квадратное лицо Януса она видела безымянным в страшном сне, память о котором была ярче, чем о многих вечеринках в колледже. И те белые косы, разбросанные по плечам неизвестного спящего, - она помнила их мельком из того же сна и вспоминала свое удивление, не был ли их владелец чужеземцем, так странно он выглядел. Они тогда ничего не значили для нее - приложение к драме, чей смысл она не понимала. Однако теперь Джил знала их лучше, чем любого из своих приятелей в том мире, лучше, за одним исключением, чем кого-нибудь другого в своей жизни.
Ингольд сидел в изголовье кровати Ледяного Сокола, окруженный стражниками, оживленно размахивая руками, пересказывая какую-то история, заставившую Януса запрокинуть голову в смехе.
У ее локтя раздался голос:
- Ну, он жив, во всяком случае.
Она обернулась и увидела Руди, опершегося о стену на другой стороне занавешенной арки. Его длинные волосы были завязаны узлом сзади, и это вместе со светом костра делало его длинное лицо в тусклом оранжевом свете более похожим на хищную птицу, чем когда-либо.
Он изменился, подумала она, с той ночи, когда вызвал огонь, стал старше, быть может. И не столько стал другим, сколько более похожим на самого себя, чем был раньше.
- Я беспокоилась за него, Руди.
- Он крепкий, - сказал Руди, хотя и тревожным тоном. - С ним будет все в порядке. Черт, он, может быть, переживет нас с тобой. - Но он знал, что она имела в виду совсем другое.
- Что, если он погибнет, Руди? - тихо спросила она. - Что будет с нами тогда?
Он гнал эту мысль от себя раз за разом, с той ночи в Карсте, когда Ингольд исчез, брошенный в тюрьму по приказу Совета. Он прошептал:
- Черт, я не знаю.
- Вот что тревожит меня, - продолжала Джил, глядя на свои костлявые руки с зарубками, шрамами и мозолями от обтянутой ремнями рукоятки меча. Вот что тревожит меня все время. Это может означать, что назад пути нет.
"Вопрос - это ответ, - подумал Руди, - вопрос - это всегда ответ".
- Но нет пути назад ни от того, что мы делаем, - сказал он, - ни от того, кто мы есть. Это меняет нас - в лучшую и худшую сторону. Вот в чем дело, мы становимся другими. Если мы застрянем тут, значит застрянем. Будет ли это так плохо? Я нашел здесь свою силу, Джил, то, что я всегда искал. И одну женщину из миллионов. А ты...
- Дом, - сказал Джил просто, осознав истину. - То, что я всегда искала.
И неожиданно Джил начала смеяться. Не истерично, а с мягкой чистосердечной радостью искреннего удовольствия. Руди не мог вспомнить, чтобы видел ее смеющейся. Это превратило ее холодно-серые глаза в голубые и смягчило суровость белого лица.
- И моему научному руководителю это понравится. - Она улыбнулась ему. - Что за диссертация! "Последствия подземных нашествий в доиндустриальной культуре".
- Я не шучу, - запротестовал Руди, все еще удивленный, как она изменилась, какой стала прекрасной, со всеми шрамами, мечами и прочим.
- Я тоже, - и она опять рассмеялась.
Руди покачал головой, озадаченный переменой в ней.
- Тогда скажи мне откровенно, - сказал он. - Ты бы ушла отсюда? Если бы был выбор между другим миром и тем, что ты имеешь и где ты сейчас, и если бы всего этого никогда не было, - ты бы вернулась?
Она задумчиво посмотрела на него. Потом перевела взгляд на очаг, на Ингольда, чей теплый скрипучий голос зачаровал слушателей, на свет на лицах стражников и черноту теней за ними и после этого - на черную массу Убежища, ночь, заключенную в его стенах, и шевелящуюся ветреную ночь снаружи.
- Нет, - сказала она наконец. - Я понимаю, что только безумный может так говорить. Нет, Руди, я бы не вернулась.
- Леди, - Руди усмехнулся, коснувшись эмблемы стражи у нее на плече, - не будь ты чокнутой, ты бы это не носила.
Джил, размышляя, осмотрела его с ног до головы.
- Знаешь, для панка ты просто класс.
- Для чучела, - серьезно сказал Руди, - действительно большое достижение - заметить это.
И они пошли, чтобы присоединиться к Ингольду.