Уикенд пролетел довольно быстро. Я вновь побывал в библиотеке. В отделе микрофильмов просмотрел старые номера «Таймс» и собрал не слишком важную информацию о троих подозреваемых, их друзьях и родственниках. В одной из газет рядом с заметкой о торговом центре, в деятельности которого принимал участие Генри Прагер, я наткнулся и на свое собственное имя. Репортер сообщал об одной особенно удачной операции, которую я провел за год до ухода из полиции. Тогда вместе со своим партнером я задержал оптового торговца наркотиками; зелья у него было достаточно, чтобы отравить полгорода. Спустя некоторое время я узнал, что этот делец нанял хорошего адвоката, который утопил процесс в юридических тонкостях. Поговаривали, будто судья получил двадцать пять штук и закрыл глаза на кое-какие факты.
К таким вещам приходится относиться философски. Конечно, мы не смогли упрятать это дерьмо в тюрягу, но зато нам удалось наколоть его на крупную сумму: двадцать пять тысяч судье, десять или пятнадцать адвокату. К тому же он потерял партию товара, а значит, и то, что за него уплатил, плюс приварок, который рассчитывал получить. Что до меня, то я предпочел бы видеть его в тюряге, но приходится довольствоваться хотя бы тем, что удается отщипнуть от пирога. Как в этом случае и сделал судья.
Как-то в воскресенье я позвонил по знакомому номеру. Ответила Анита, и я сказал, что отправил на ее имя денежный перевод.
— Я тут немного заработал, — сообщил я.
— Ну что ж, спасибо, — ответила она. — Деньги нам пригодятся. Ты не хочешь поговорить с мальчиками?
Я хотел и не хотел одновременно. Скоро они достигнут того возраста, когда мне легче будет разговаривать с ними, но по телефону беседа плохо ладится. И все же я поговорил с ними чуток о баскетболе.
Повесив трубку, я внезапно вздрогнул от странной мысли. Ведь может случиться так, что я никогда больше не смогу поговорить с ними! Орел-Решка был осторожен от природы, он инстинктивно старался не привлекать к себе внимания; только находясь в глубокой тени, он чувствовал себя достаточно уютно. И все же осторожность не спасла его. Я же привык действовать, не таясь, а одного этого могло оказаться достаточно, чтобы спровоцировать покушение. Если убийца Орла-Решки задумает пристрелить меня, ему не так трудно будет это сделать.
Я хотел было обзвонить всех троих «клиентов» Орла-Решки и поговорить с каждым еще раз. Меня угнетала мысль, что я так и не сказал им что-то важное. Мне показалось, что я взвалил на себя непосильную ношу, но я никак не мог сообразить, почему она так тяжела. Через несколько минут неожиданный страх прошел сам собой, и я не стал никому звонить.
В тот вечер я сильно набрался. Хорошо, что никто не предпринял попытку напасть на меня, иначе я оказался бы чересчур легкой добычей.
В понедельник утром я позвонил Прагеру. Мне казалось, что пришло время укоротить слишком длинный поводок. Секретарша сказала, что он говорит по другому телефону, и попросила подождать. Включившись через пару минут, она убедилась, что я все еще на проводе, и соединила меня с шефом.
Я сказал:
— Я придумал, как провернуть это дело, чтобы дать вам полную гарантию. Пару лет назад мне предъявили обвинение, но так и не смогли доказать мою вину. — Он ведь не знал, что я бывший коп. — Я напишу признание, приведу такие свидетельства, что в случае их обнаружения мне не вывернуться. Эту бумагу я передам вам, если такая сделка вас устроит.
В сущности, это было то же предложение, что я сделал Беверли Этридж. Так же, как и ей, оно показалось Прагеру вполне приемлемым. Никто из них не заметил в нем скрытый подвох. Ведь я мог сознаться в преступлении, которого никогда не совершал, и, хотя мое пространное признание, возможно, было бы интересно почитать, оно не повлекло бы за собой никакого наказания. Но Прагер этого не понял, и моя мысль ему понравилась.
Что ему не понравилось, так это сумма, которую я потребовал.
— Это невозможно, — сказал он, услышав цифру.
— Но ведь это лучше, чем всю жизнь платить понемногу. Джаблон получал от вас две тысячи ежемесячно. Если вы заплатите сразу шестьдесят тысяч, а это меньше, чем пришлось бы выложить за три года, то со всеми вашими неприятностями будет покончено навсегда.
— Я не смогу собрать такую сумму.
— Вы найдете какой-нибудь выход, Прагер.
— Нет, это исключено.