Парень, сидевший рядом со мной, сказал:
— В следующем году от них уйдут Лукас и Дебюшер, у Рида все еще не в порядке колени. Не может же один Клайд управиться за всех! Так они и будут сидеть в дерьме.
Я кивнул. Его мнение показалось мне вполне обоснованным.
— Три тайма они все никак не могут проснуться, Коуэнс и еще один парень получили по пять предупреждений и все равно никак не могут попасть в корзину. Даже — мать их за ногу! — не пытаются.
— Это я их сглазил.
— Что вы сказали?
— Стоило мне начать смотреть игру, как команда просто развалилась. Наверное, я их сглазил.
Он внимательно оглядел меня и отодвинулся.
— Не дури, парень, — сказал он. — Я вовсе не хотел тебя обидеть.
Он просто не понял меня. А я говорил совершенно серьезно.
Я завершил свое турне в баре Армстронга, где подают превосходное виски. Жаль, что к этому времени я перестал ощущать вкус спиртного. Ночь была спокойная, и Трина смогла присесть за мой столик.
— Я была очень бдительна, — сообщила она, — но мне так и не удалось засечь его.
— Кого?
— Нашего ковбоя. Я просто хочу сказать, что не видела его. Ведь предполагалось, что я буду действовать, как агент ФБР.
— А, ты говоришь об этом Мальборо! Я, кажется, встречал его сегодня.
— Здесь?
— Нет. В другом месте. Ну и насмотрелся я сегодня на подобных типов!
— С тобой что-то случилось?
— Да.
Она прикрыла мою руку ладонью.
— В чем дело, дружок?
— Становится все больше людей, которым я должен ставить поминальные свечи.
— Не понимаю, что ты хочешь сказать, Мэт. Ты, часом, не пьян?
— Пытался надраться, но безуспешно. Бывали у меня и лучшие дни. — Я отхлебнул кофе, поставил чашку на клетчатую скатерть и вынул серебряный доллар Орла-Решки. Вношу поправку: мой доллар, ведь я купил его за свои кровные. Подкинув монету, я сказал: — Вчера ночью кто-то пытался убить меня.
— Боже! Где-нибудь рядом?
— В нескольких кварталах отсюда.
— Неудивительно, что ты так…
— Дело не в этом. Сегодня я отплатил за это покушение. Сам убил человека. — Я думал, она уберет руку, но она не шелохнулась. — Я убил его не в буквальном смысле слова. Просто он сунул себе в рот маленький испанский пистолет — их целыми тоннами привозят с Каролинских островов — и нажал на курок.
— Почему же ты считаешь, что убил его?
— Потому что это я загнал его в угол, и у него не оказалось другого выхода. В конечном итоге виноват я.
Она глянула на часы.
— Да пропади все пропадом! — сказала она. — Сегодня, для разнообразия, я могу уйти и пораньше. Если Джимми захочет наказать меня, то и черт с ним!
Заведя обе руки назад, она развязала тесемки передника. Ее грудь всколыхнулась.
— Хочешь проводить меня домой, Мэт? — спросила она.
За последние месяцы мы несколько раз помогали друг другу справиться с гнетущим чувством одиночества. Нам нравилось бывать вместе, и в постели тоже, но и она, и я знали, что эти встречи никогда не приведут к чему-либо серьезному.
— Мэт?
— Боюсь, сегодня от меня тебе будет мало радости, малышка.
— Тогда ты позаботишься, чтобы меня не ограбили по пути домой.
— Ты знаешь, что я хочу сказать.
— Да, мистер Детектив, но вы-то не знаете, что у меня на уме. Я все равно не подпустила бы тебя сегодня к себе. — Она коснулась моей щеки указательным пальцем. — Тебе надо побриться. — Ее лицо смягчила улыбка. — Я предлагаю тебе кофе и мое общество, — сказала она. — Надеюсь, ты не откажешься?
— Нет, не откажусь.
— Только кофе и дружескую беседу.
— Отлично!
— Но не чай и сочувствие — ничего подобного.
— Согласен.
— Еще бы! А теперь ответь мне: разве это не самое лучшее предложение из тех, что ты получил сегодня?
— Конечно, лучшее, — признался я. — Тем более что никаких других и не было.
Она сварила превосходный кофе и принесла мне пинту харперовского. Бутылка была едва начата, а к тому времени, когда я выговорился, стала почти пустой.
Я рассказал все, что мог. Опустил только то, что могло вывести на Этридж или Хьюзендаля, и не стал упоминать о секрете Генри Прагера. Я не назвал его имени, хотя, заглянув в утренние газеты, она легко могла бы узнать, о ком шла речь.
Когда я закончил, она несколько минут молчала, сидела, склонив голову и полусомкнув веки. От ее сигареты поднимался легкий дымок. Наконец она сказала, что просто не представляет, как я мог бы действовать иначе.