Она была, безусловно, права: мое появление и в самом деле подтолкнуло его к пропасти.
— Не могу понять — при чем тут серебряный доллар? Может, он вспомнил слова из песни: «Раскрути серебряный свой доллар — по полу покатится он, круглый»? О чем говорится в следующей строке? Кажется, о том, что женщина не узнает, какой ей достался хороший мужчина, пока не лишится его. Что-то вроде этого. Может, он хотел сказать, что над ним нависла угроза лишиться всего? Не знаю. Боюсь, в последние дни в его мыслях была полная путаница.
— Вероятно, он был в большом напряжении.
— Вероятно. — На миг она отвернулась. — Он ничего не говорил вам обо мне?
— Ничего.
— Вы уверены?
Я прикинулся, будто сосредоточенно размышляю, затем подтвердил, что уверен.
— Я надеюсь, он понимал, что со мной теперь все в порядке. Это самое главное. Если он решил умереть, я надеюсь по крайней мере, что он знал: со мной все о’кей…
— Конечно, он знал это.
Чувствовалось, что она много пережила с тех пор, как ей сообщили о смерти отца. Да нет, пожалуй, она начала нервничать раньше — тем вечером в китайском ресторанчике. И сейчас ей было невероятно тяжело. Но она не собиралась плакать. Нет, эта девушка не из тех, у кого глаза на мокром месте, у нее сильный характер. Будь у ее отца хоть половина подобной силы воли, он не покончил бы с собой. Прежде всего он велел бы Орлу-Решке уматывать ко всем чертям и не стал бы платить деньги за молчание. Ему не пришлось бы убивать человека, а затем совершать еще одно покушение. Она была куда сильнее его. Не знаю, можно ли гордиться подобной чертой характера. Это ведь не заслуга: либо она есть — либо ее нет.
Я сказал:
— Значит, в последний раз вы виделись в китайском ресторанчике?
— Да. Затем он проводил меня пешком до дома, а потом уехал.
— Который был час, когда вы расстались?
— Не помню. Наверное, около десяти-десяти тридцати, может, позднее. Но почему вы об этом спрашиваете?
Я пожал плечами:
— Да просто так. По привычке. Много лет я был полицейским. А когда копу нечего сказать, он начинает задавать вопросы. Не важно, какие.
— Это интересно. Похоже на приобретенный рефлекс.
— Полагаю, так это и называется.
Она глубоко вздохнула.
— Ну что ж, — сказала она. — Благодарю вас за то, что встретились со мной. Я отняла у вас много времени.
— Ну, времени у меня больше чем достаточно, и я не очень переживаю, если даже теряю его понапрасну.
— Я просто надеялась узнать что-нибудь… о нем. Я почему-то думала, что он оставил мне записку или письмо. Я никак не могу поверить, что он мертв, и, вероятно, поэтому не могу свыкнуться с мыслью, что от него не будет больше никаких вестей. Я думала… да это не важно. Во всяком случае, я хочу поблагодарить вас.
Мне было неприятно слышать от нее слова благодарности: у нее не было решительно никаких причин выражать мне признательность.
Через час-другой я все же дозвонился до Беверли Этридж и сказал, что должен ее повидать.
— Я думала, мы встретимся не раньше вторника.
— Я буду ждать вас сегодня вечером.
— Это невозможно. У меня еще нет денег, а ты обещал дать мне неделю.
— Нам надо поговорить о другом.
— О чем же?
— Это. не телефонный разговор.
— Господи, — сказала она, — я никак не могу встретиться с тобой сегодня, Мэт. Я занята.
— Но ведь Кермит сегодня играет в гольф.
— Это не значит, что я буду скучать дома одна.
— Нет, разумеется.
— Ну и зануда же ты! Я просто приглашена на прием. Очень респектабельный прием, все будут в строгих одеждах. Если тебе так приспичило, мы могли бы встретиться завтра.
— Считай, что мне приспичило.
— Где и когда?
— Как насчет «Клетки попугая»? Часов в восемь.
— «Клетка попугая»? Ну и затрапезное местечко!
— Пожалуй.
— Как раз под стать мне?
— Я этого не говорил.
— Да уж, ты всегда ведешь себя как настоящий джентльмен. Итак, в восемь часов в «Клетке попугая».
Конечно, я мог бы ей сказать, чтобы она расслабилась, поскольку игра закончена; мог бы избавить ее от напряжения хотя бы в этот последний день. Но я не стал этого делать, подумав, что она отлично владеет собой и наверняка продержится еще чуть-чуть. К тому же мне хотелось видеть ее лицо в тот момент, когда я сниму ее с крючка. Почему — я и сам не знал. Может, дело в том, что между нами при встрече возникает что-то особенное, словно пробегает какой-то ток. Но так или иначе, я хотел увидеть ее реакцию, когда она узнает, что угрозы больше нет.