Затем я еще немного прогулялся. Неплохо было бы зайти в банк, где хранились материалы на Генри Прагера, но уже темнело, и банк наверняка закрылся. Я решил отправиться туда утром и уничтожить все, что передал мне Орел-Решка. Конечно, Прагеру уже ничто не могло повредить, но оставалась еще его дочь, и у меня было бы легче на душе, если бы я знал: ничто больше не будет угрожать ее спокойствию.
Я добрался до гостиницы на метро. Там меня ожидало послание. Звонила Анита, она просила непременно ей перезвонить.
Я поднялся наверх и написал на белом конверте адрес Детского городка. Вложил в него чек Хьюзендаля, приклеил марку и опустил конверт в гостиничный почтовый ящик. Вернувшись в номер, я пересчитал деньги, что взял у Мальборо. Их было немного: всего двести восемьдесят долларов. Значит, какая-нибудь церковь скоро получит от меня двадцать восемь долларов, однако пока я не испытывал никакого желания отправиться туда. Мне вообще ничего не хотелось.
Итак, все кончено. Мне больше не нужно ничего делать, и в душе моей стало пусто. Если Беверли Этридж привлекут к суду, мне, наверное, придется выступить в качестве свидетеля. Но если суд и состоится, то это произойдет только через несколько месяцев. Меня ничуть не угнетала перспектива выступить свидетелем. Мне уже неоднократно приходилось давать показания в суде. Что до всех остальных, то Хьюзендаль вполне может стать губернатором, если, конечно, сумеет заручиться поддержкой политических боссов и так называемых народных масс; Беверли Этридж пребывает под опекой полиции, а Генри Прагер через день-другой будет погребен. Перст Судьбы определил его участь, и моя роль в его жизни завершена. Мне остается лишь причислить его ко многим другим, поминая которых я зажигаю — уже бесполезные — свечи. Вот и все.
Я позвонил Аните.
— Спасибо за перевод, — сказала она. — Деньги нам пригодятся.
— Там, откуда я взял эти деньги, их полно, — ответил я. — Но, боюсь, для нас этот источник иссяк.
— С тобой все в порядке?
— Да, конечно. Почему ты спрашиваешь?
— Твой голос звучит по-другому. Не знаю, что именно, но что-то в нем изменилось.
— Просто у меня была трудная неделя.
Последовала пауза. Наши разговоры обычно полны пауз.
Потом она сказала:
— Мальчики интересовались, не пойдешь ли ты с ними на баскетбольный матч?
— В Бостоне?
— Почему это в Бостоне?
— «Никсы» выбыли. Пару дней назад их разгромили «Кельтиксы». Об этом шумели всю неделю.
— Это были «Нетсы», — сказала она.
— Неужели?
— Я думаю, в финале играют они. Кажется, против «Юты».
— Вот как? — Не знаю, почему, но я всегда забываю о том, что в Нью-Йорке есть еще одна баскетбольная команда высшего класса. Я сам когда-то водил сыновей посмотреть игру команды «Нетс», но постоянно забываю о ней. — А когда следующий матч?
— В субботу они будут играть на своем поле.
— А сегодня какой день?
— Ты это всерьез?
— Послушай, я обязательно куплю себе часы с календарем. Так какой сегодня день?
— Четверг.
— С билетами, вероятно, трудно?
— Все распроданы. Мальчики подумали, может, у тебя есть какой-нибудь блат.
Я вспомнил о Хьюзендале. Ему, наверное, ничего бы не стоило достать пару билетов. И он, вероятно, был бы рад оказать мне эту услугу. У меня, конечно, есть и другие знакомые, которые могли бы помочь, но…
Я сказал:
— Не знаю. Надо подумать. Осталось так мало времени.
Не то чтобы я не хотел увидеть своих сыновей, по крайней мере в ближайшие два дня, но согласиться сразу мне мешало сомнение: в самом ли деле ребята хотят пойти со мной на игру, или я нужен им только для того, чтобы раздобыть билеты?
Я поинтересовался, пройдут ли в нашем городе какие-нибудь другие матчи в ближайшее время.
— Будут. В четверг. Но в этот день у них в школе вечер.
— Знаешь, четверг гораздо удобнее для меня, чем суббота.
— Мне бы не хотелось, чтобы они пропустили школьный вечер…
— На четверг легче достать билеты.
— И что?..
— Думаю, я не смогу купить билеты на субботу, но постараюсь достать что-нибудь на четверг. К тому же в этот день будет более важная игра.