— Это место свободно?
Я даже не заметил, как она вошла. Только поднял глаза, и вот она, передо мной. Она села напротив, вынула из сумочки пачку сигарет и закурила.
Я сказал, впервые обращаясь к ней на «ты»:
— Вижу, ты в белом брючном костюме?
— Чтобы ты мог меня узнать. А знаешь ли ты, что вывернул мою жизнь наизнанку?
— Догадываюсь. Они так ничего из тебя и не выжали?
— Куда им! Этим олухам не выжать даже дамских трусиков, не то что предъявить обвинение по всей форме. Джонни даже не знал о существовании Орла-Решки. Это моя головная боль.
— Только это?
— Пожалуй. Что касается остального — мне наплевать. Я от него наконец-то освободилась. Хотя мне это дорого стоило.
— Ты имеешь в виду своего мужа?
Она кивнула.
— Он не долго думая решил, что я роскошь, от которой ему лучше избавиться. Он разводится со мной. И я даже не буду получать от него алименты, потому что, стоит мне об этом заикнуться, он уж придумает, как мне насолить. И это не пустая угроза. А сколько дерьма вывалили на меня газеты?!
— Я не читал газет.
— Значит, пропустил кое-что интересненькое. — Она затянулась и выпустила колечко дыма. — Я вижу, ты пьешь в заведениях любого разряда. Я заглянула к тебе в гостиницу, но тебя не оказалось в номере. Тогда я сходила в «Клетку попугая», и мне сказали, что ты чаще всего бываешь здесь. Не могу понять, почему?
— Мне тут нравится.
Она наклонила голову, внимательно меня разглядывая.
— Знаешь, и мне тоже. Закажешь мне выпить?
— Конечно.
Я поманил Ларри, и она попросила бокал вина.
— Надеюсь, оно не будет слишком мерзким, — сказала она. — Но, во всяком случае, бармен не подмешает туда какой-нибудь дряни. — Когда Ларри принес заказ, она подняла бокал и, глядя на нее, я сделал то же самое. — Желаю счастья.
— И я тоже желаю тебе счастья, — сказал я.
— Я не хотела, чтобы он убивал тебя, Мэт.
— Я тоже этого не хотел.
— Я говорю серьезно. Мне только требовалось время. Я непременно сама уладила бы все — так или иначе. И я не просила помощи у Джонни. Да я и не знала, где он. Он сам позвонил мне, когда вышел из тюрьмы. Просил, чтобы я послала ему немного денег. Я иногда помогала, когда ему приходилось туго. У меня была нечиста совесть, потому что я выступала свидетельницей обвинения по его делу, хотя он сам просил меня об этом. Но, разговаривая с ним по телефону, я не могла не пожаловаться, что нахожусь в трудном положении. Это и было моей ошибкой. Я боялась его больше, чем кого бы то ни было.
— Он имел над тобой какую-то власть?
— Да, всегда. Почему — я и сама не знаю.
— Зачем ты вывела его на меня в тот вечер, в «Клетке попугая»?
— Он просто хотел взглянуть на тебя.
— Ну что ж, это ему удалось… Затем мы договорились, что встретимся с тобой в среду. Знаешь, а ведь тогда я хотел тебе сказать, что ты свободна от подозрений. Я думал, что уже вышел на убийцу, и хотел сообщить тебе о прекращении шантажа. А ты отложила нашу встречу и послала его ко мне…
— Он должен был только поговорить с тобой. Припугнуть тебя, помочь мне выиграть время — вот и все.
— Но он-то смотрел на это по-другому. А ты наверняка догадывалась, что он попытается убить меня.
Она замялась, медля с ответом. Плечи ее поникли.
— Я догадывалась, что это может случиться. В нем было… что-то дикое. — Ее лицо вдруг просветлело, в глазах заплясали огоньки. — Думаю, ты оказал мне важную услугу. Я чувствую большое облегчение оттого, что он навсегда ушел из моей жизни.
— Это не просто облегчение, а спасение.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что у него был очень веский мотив, чтобы меня убить. Это только предположение, но я редко ошибаюсь. Ты хотела оттянуть выплату денег мне до того времени, когда у тебя появятся собственные средства. А это могло произойти лишь после того, как твой муж войдет во владение своей долей наследства. Но Лундгрен не желал, чтобы я путался у него под ногами. В отношении тебя у него были особые планы.
— Что ты имеешь в виду?
— Не догадываешься? Предлагал он тебе развестись с мужем, когда тот получит деньги?
— Откуда ты знаешь?
— Это просто предположение. Но я примерно представляю себе, как бы он поступил потом. Он хотел заграбастать все. Подождал бы, пока твой муж получит свою долю наследства, а затем вступил бы в игру, и ты оказалась бы очень богатой вдовой.
— О Боже!
— Вскоре ты снова вышла бы замуж и стала бы называться Беверли Лундгрен. Сколько, ты полагаешь, прошло бы времени, прежде чем он опять бы взялся за нож?
— Боже!