Он представил себе полумрак ресторанной залы (да, имен– но залы, а не зала), приглушенную музыку, вентиляторы над столами (или уже починили кондиционеры?) и высокий, уз– кий, запотевший бокал с мутноватой чуть желтой жидкостью, в которой плавают хрустально блестящие кубики. Он даже чуть было не ускорил шаг, забыв, что от этого сразу лоб покрыва– ется испариной, а рубашка прилипает к спине.
Волшебные следы на асфальте свернули точно к дверям ресторана. Виктор пригляделся. Второго, обратного ряда ямо– чек нигде видно не было. Едва ли она ушла босиком. Вот это сюрприз!
– Жарко сегодня, – традиционно полуспросил-полусообщил старик-швейцар, словно за последние два года здесь хоть один день было не жарко.
А когда глаза привыкли к полутьме, он сразу увидел ее. У тонких каблучков чистых как снег босоножек кончики были выпачканы асфальтом, а вместо белого платья она надела линя– лые джинсовые шорты с бахромой и лимонно-желтую яркую рубаш– ку, кажется мужскую, завязанную узлом на животе. В остальном Виктор все угадал. Девушка, лет семнадцати от роду, была са– мо совершенство. Она сидела на высоком табурете, чуть пока– чивая сильными загорелыми ногами, и, изящно отбросив со лба черную прядь тонкими пальцами пианистки, с любопытством ус– тавила на вошедшего Виктора свои огромные – нет, не синие (еще одна ошибка!) – зеленые, ярко-зеленые глаза, зеленее, чем замороженный «дайкири» в высоком бокале перед ней.
И вдруг пропали все звуки ресторана, а тяжелый сумрак стал растворяться в розовато-золотистом тумане, как это бы– вает в лесу на восходе, и тишина наполнилась нежным шелестом деревьев, птичьими трелями, тихими звуками падающих капель росы, и среди этой зелени и свежести не было никого, только она, и губы ее шептали, и было не слышно что, но было же яс– но, ясно… И Виктор пошел ей навстречу, как лунатик, и за– цепился за чье-то кресло и чуть не упал. Мир вернулся в свое обычное состояние.
По какому-то наитию, быть может с подачи только что встреченного бедуина, он кивнул девушке как давней хорошей знакомой, и она, обворожительно улыбнувшись, сказала:
– Здравствуйте.
И, к счастью, не добавила «господин Банев» – это бы его сейчас не порадовало.
– Привет, Виктор, – сказал Тэдди. – Тебе как всегда?
– Привет, Тэдди. И, пожалуйста, тарелочку свекольника. Можно тоже со льдом.
– Разумеется!
Кажется, Тэдди теперь уже ничего не подавал безо льда. Появились какие-то немыслимые блюда типа замороженного плова и яичницы под снегом, а также сугубо сухопутный напиток – ледяной грог, то бишь охлажденный разбавленный ром с саха– ром.
Виктор зажмурился, не в силах просто отвернуться от де– вушки, и наконец посмотрела зал. За обычным столиком уже си– дела обычная компания. И увидев Рема Квадригу, доктора гоно– рис кауза в белой рубашке и ярко-красном шейном платке, он вдруг понял, почему сегодня все собрались тут в несусветную рань. Праздник же. День Независимости. Но у нас не Америка, где Четвертое июля не заметить никак нельзя, у нас про этот новый праздник мало кто помнит, особенно среди такой публи– ки: одни совсем не работают, другие работают странно, в об– щем, понятие выходного дня для всех стало относительным.
В кресле у окна грузно расплылся Голем со стаканом пи– ва. Слева от него Квадрига пялился уже мутными глазами в по– лупустую, но еще потную бутылку рома. Заказывать ром бутыл– ками было глупо, он слишком быстро нагревался даже здесь, но доктор не мог изменить своим привычкам. А вот справа от Го– лема сидел подтянутый нестарый человек с военной выправкой, но одетый в спортивные брюки и тенниску. Молодой генерал на отдыхе. Ну, может быть, не генерал, но уж полковник точно.
– Познакомьтесь, Виктор, это губернский инспектор по делам национальностей господин Думбель.
– Антон, – представился Думбель, чуть подавшись вперед в кресле.
– А что, Антон, – поинтересовался Виктор, глядя на два принесенных ему стаканчика и выбирая между ледяным финским «минтту» и итальянским сухим «мартини», – какие-то нацио– нальности в нашей стране уже требуют инспектирования?
– Удивительная неосведомленность для писателя! – хмык– нул Антон. – Национальный вопрос всегда был у нас самым важ– ным, я бы сказал, больным вопросом, а сегодня, когда все так накалилось… Вы что, в самом деле газет не читаете?
– Я же вам объяснял, Антон, – сказал Голем, – писатели
– народ удивительно необразованный и ничем не интересующий– ся, кроме собственной персоны.
– Ну, уж это вы слишком, – обиделся Виктор.
– Кстати, о писателях, – сказал Думбель. – Дайте почи– тать вашу последнюю книгу.
– Какую именно? – Виктор решил проверить новоявленного поклонника.
– «Черный рассвет», разумеется.
– О! А что, остальные мои книги вы уже все прочли?
– Практически все, – ответил Думбель серьезно.
– Но у меня нет с собой «Черного рассвета», – немного растерялся Виктор. – Я попрошу, чтобы мне прислали для вас.
– Саксаулы, – проворчал Квадрига. – Вараны. И раскален– ный песок.
– Вот что, Голем, – Виктор повернулся вполоборота в кресле, чтобы видеть зеленоглазую девушку, – вы же все и всех знаете. Расскажите мне, кто эта прекрасная юная леди за стойкой бара. Лучше бы, в самом деле, с ней меня познакоми– ли, чем с каким-то инспектором по делам лиц юго-восточной национальности.
– Экий вы, право, неприветливый! – буркнул Антон и тоже поглядел на девушку.
А к юной леди в этот момент подошел юный джентльмен в форме цвета сафари с кобурой на боку, и они начали мило чи– рикать.
– Так это же Селена, – сообщил Голем, – дочка нового губернатора. А с нею рядом Фарим – председатель СВПВ, Совета ветеранов Последней войны.
– Того, кто с нею рядом, я предпочел бы не видеть, – заметил Виктор.
– Вот видите, какой вы! – подначил Голем. – Это же не– терпимость. А не хотите признавать национальных проблем.