– Нава-лись!
Как ни странно, дубли такую странную команду поняли. И даже толкнули в одну и ту же сторону. Колесо заскрипело и начало вращаться. Правда, пожалуй, быстрее чем раньше. Я достал из кармана сигареты, закурил… Выронил сигарету, но возле самого пола поймал ее. Снова сунул в рот, но горящим концом. Вовремя это понял, и перевернул фильтром к губам. Сигарета уже успела потухнуть.
– Корнеев, – умоляюще прошептал я, – притормози его! Слишком быстро вращается, удача за неудачей…
Сигарета зажглась сама по себе. Я бросил ее на пол и затоптал – а то еще взорвется… Витька с дублями навалились на колесо, и то начало притормаживать.
– Глянь по пульту, Привалов! – велел Корнеев. – Там есть тахометр, стрелка должна быть на зеленом секторе.
Я подошел к пульту. С некоторым трудом нашел тахометр, явно переделанный из зиловского спидометра. Поглядел на стрелку, подползающую у зеленой черте, и скомандовал Корнее– ву остановку. Колесо вращалось, тихо гудя. Корнеев утер со лба пот, потом кивнул дублям, и те дематериализовались.
– Нормально, Сашка? – поинтересовался Корнеев.
Я подозрительно огляделся. Закрыл глаза и подпрыгнул на одной ножке. Не упал.
– Нормально, – с облегчением сказал я. – Что, пойду я работать?
– Валяй-валяй! – жизнерадостно заорал Витька. – Мне еще чертей расколдовывать, да память им заговаривать, меньше бу– дешь под ногами мешаться…
Вздохнув, я вышел из машинного, на прощание мстительно бросив Корнееву:
– Вот будет удивительно, если никто из магистров не уз– нает о твоих художествах…
Оставив Витьку размышлять над этим оптимистическим за– явлением, я пошел к себе, в электронный зал. Фортуна явно повернулась ко мне, я не спотыкался, не налетал на встреч– ных, вежливо поздоровался с Кивриным, одолжил считавшему посреди коридора Амперяну свою логарифмическую линейку, выз– вал лифт…
И побежал обратно. Амперян, виртуозно пользуясь линей– кой, что-то подсчитывал, записывая в блокнот.
– Давно из дома, Эдик? – вкрадчиво поинтересовался я.
– С утра, – не поднимая глаз от формул, в которых я опознал уравнение Сташефа-Кампа, ответил Эдик.
– Ты же с Ойра-Ойрой… тьфу, с дублем его, домой по– шел!
– Ну… – Эдик поднял на меня задумчивый взгляд и объ– яснил: – Пошел. А потом думаю, чего я на кровати буду ва– ляться, радостный и довольный, когда тут самая работа начи– нается? Выпил антигореутолитель, и стал экономическую целе– сообразность процесса подсчитывать.
– Целесообразно? – не зная, как подступиться к главно– му, спросил я.
– Не знаю, – хмуро признался Эдик. Удача, похоже, его покинула.
– Корнеев тебе звонил? – напрямик спросил я.
Эдик обвел взглядом выкрашенный зеленой масляной крас– кой коридор, мутные плафоны на потолке, и резонно спросил:
– Куда звонил?
– Десять минут назад! Сам слышал! – отчаянно сообщил я.
– Он спросил, правильно ли соединили, а ты сказал, что нет.
– Как он спросил?
Я напряг память.
– Ну… Примерно так: «Эдик, скажи, правильно соедини– ли?»
– И тот, кто взял трубку, ответил, что «нет», – закон– чил Эдик. – Что соединились вы неправильно…
Он снова нырнул в свои вычисления, а я, совершенно за– путавшись, пошел дальше. Итак, отвечал не Амперян.
Но совет оказался правильным, значит, отвечавший тоже был «удачливым»? Или же неправильным, просто мы еще не заме– тили последствий своей ошибки? А как заметишь, неизвестно, какими они могут быть! У дверей электронного зала смирно си– дел дубль Володи Почкина. Больше пока никого не было.
– Скажешь Володе, пусть сам придет, – грубо сказал я дублю. Корнеев всегда на меня так влияет. – Он мне пятерку уже неделю должен.
Дубль поднял на меня потрясенный взгляд и прошептал:
– Я не дубль. Я Володя. Могу пропуск показать, с фотог– рафией и печатью. А пятерку я после обеда занесу…
Было видно, что здоровяк Почкин пребывает в состоянии, близком к шоковому. Я схватился за голову. Потом схватил Во– лодю за плечи, затащил в зал, и стал отпаивать чаем с бу– тербродами – настоящими, из буфета, а не сотворенными маги– ческим образом. Попутно я пообещал ему рассчитать за сегодня все задачи, которые он принес еще неделю назад, а вечером взяться за написание программы для новых. Володя медленно приходил в себя. Видимо, еще никто и никогда не принимал его за дубля, так что с непривычки он был расстроен.
– Заметку в стенгазету напишешь? – неожиданно спросил он. Видимо, отошел.
– Напишу-напишу! – радостно сказал я. – Про Брута?
– А что он натворил?
– Не знаю. Но как-то принято…
– Нет. Надо про новые плакаты в столовой.
– Какие плакаты?
Глаза у Почкина загорелись.
– Ты еще не видел? Посмотри, – вкрадчиво посоветовал он. – Пойдешь обедать, и посмотри.
Я пообещал сходить в столовую и посмотреть. Потом пожа– ловался Володе, какой был ужасный день: вначале меня приняли за дубля, потом я Витькиного дубля принял за Витьку, а под конец Володю за дубля… Язык чесался рассказать про Корнее– ва и Колесо Фортуны, но я подавил искушение.
Почкин в ответ ободрил меня рассказом о том, как наши институтские ребята поодиночке сматывались с затеянного месткомом празднования трехсотлетия изобретения волшебной палочки, оставляя вместо себя дублей. Под конец в огромном зале, где проходило торжество, не осталось ни одного челове– ка: только сотня небрежно запрограммированных дублей. Когда, наконец, ушедшие работать магистры и ученики сообразили, что произошло, то дубли оставались без присмотра уже больше трех часов. К ним отправился Федор Симеонович.
Вышел он через полчаса, предварительно дематериализовав всех дублей. На лице его блуждала странная улыбка, но о сво– их наблюдениях он никому никогда не рассказывал, а делу Ли– нейного Счастья начал посвящать еще больше времени, чем раньше. История мне правдивой не показалась: во-первых, что такого могли натворить дубли, даже плохо сделанные, а во-вторых, работать больше, чем обычно, Федор Симеонович уже никак не мог. Выпроводив Почкина, я наконец-то вернулся к «Алдану». Опасливо включил питание и стал смотреть, как ма– шина тестирует себя. Бойко протараторила по бумаге виртуаль– ными литерами пишущая машинка, и «Алдан» ласково заморгал зелеными огоньками. Усевшись перед перфоратором, я взял стопку чистых перфокарт, составленную девочками программу и облегченно вздохнул. Кончились неприятности с Колесом Форту– ны и дублями. Жизнь возвращалась в свою колею. Ошибался я в этот момент здорово, как никогда. Но о том, что я ошибаюсь, не знал никто. Даже У-Янус. Так уж получилось.