Наконец, не взирая ни на что в буквальном смысле, потому что тьма кромешная, и фонари не включить — иначе обнаружишься для возможного противника, готового встретить тебя во всеоружии.
А строго сосчитанный «инфракрас» — только для VIP, для особо важных персон, которых в последний момент вдруг оказывается вдвое больше разумного и достаточного.
Подлинный спец должен и умеет видеть в темноте как днем. «Инфракрас» и Римайеру, и Саваде, и Гроверу, и Боасу — что попу гормон.
Но VIP'ы, которым дефицитный «инфракрас» не достался, панически слепы. И они, бредущие нестройной цепочкой, спотыкаются, матерятся в полный голос, аукаются в истеричном веселье. В общем, демаскируются. И сокровенное желание каждого спеца в группе: пропадите вы пропадом, VIP'ы долбаные!..
Три желания, три! Самые сказочные! И я вам их исполню. Ну-ка?
Ага! Пропадите вы пропадом ТРИЖДЫ! VIP'ы долбаные!
Но работа есть работа. И группа должна выйти на поверхность. Не столько даже выйти, сколько вывести — эту самую ораву особо важных персон, это самое… будущее свободной России, этих… г-г… гарантов… Из Белого дома — к Лобной площади.
Жилин не попал в группу. У него — иная задача. Встретить. На Лобной площади. И обеспечить «зеленый коридор» — погрузить в машину со спецномерами, увезти… вот адрес… И значит, в заданной точке нужно оказаться хотя бы на час раньше, хорошо бы — на два.
А он все околачивался у стен Белого дома в ожидании обусловленного дробного светового сигнала в обусловленном окне. Бардак! Все наспех! Все экспромтом! Причем неизменно неудачным!.. Страна такая, сэр!.. Ч-черт! Чего ни хватишься, ничего у вас нет! А нужен всего лишь простой, прямо скажем, примитивный «уоки-токи». Что может быть проще примитивного «уоки-токи»? Только примитивный световой сигнал…
Их, группу, сбросили только под вечер, а ведь шпана объявила о себе из Кремля в шесть утра и повторяла о себе через каждые два часа. Ну?!
Гну! Приказ вышестоящего не обсуждается, но выполняется. Tabula rasa. Предвзятость мешает. Прежний опыт вредит.
Жилину пришлось не просто околачиваться у Белого дома, но вынужденно содействовать укреплению… м-м… укреплений. Взрослый дядя специфической комплекции на баррикадах должен заниматься чем-либо общественно полезным. Иначе он — засланный, он — оттуда, не наш!
Точно, не наш! Вот, сеет панику, говорит, что если пойдет «Альфа», то баррикады не задержат их и на секунду.
— Предъявите документы, гражданин! — Юнец, эдакая сопля в полете, вцепился в жилинский рукав и упорствовал: — Документы! Документы!
Пальцем шевельнуть — и юнец обездвижился бы всерьез и надолго. Но… К тому же вокруг них моментально образовалось плотное кольцо сплошь из эдаких соплей. Не такое уж плотное — для спеца класса Жилина работы секунд на шесть-семь. Но… М-да, бей своих, чтоб чужие боялись.
Дались вам, дурашки, жилинские документы! (Не дались! Спец, приступая к делу, не имеет при себе ни единой бумажки.) Вот у лазутчика, объявись он здесь, документы бы топырили карман, как накладной бюст! Эх, мальчишки! Сыщики вы, разбойники лопоухие!..
Выручил Айова Смит. Из Си-Эн-Эн. И пацанов выручил, и Жилина. «Ванья! — заорал Айова Смит. — Ты тоже здесь! Манифик, Ванья! Это история, Ванья! Проведи меня туда, Ванья! А то ваши не пускают!»
Туда — в Белый дом. Ваши — наши. Айова Смит — Си-Эн-Эн.
И пацанята сразу забыли про документы, про лазутчика, про бдительность-бдительность-и-еще-раз-бдительность. И очкастый кузнечик-голенастик, еле удерживая, передал Жилину лом в знак солидарности: «Держи, дед!»
Угу, дед!.. Ну, верно. Красоваться в полный рост, выпятив грудь, размахивая российским «бесиком», — удел молодых и глупых. (Не Рюг ли то был?) Надрывать ломкий голос и нестроящую гитару: «Хочешь выйти на площадь?! Можешь выйти на площадь?!» — тоже удел молодых и глупых. (Не Рюг ли терзал струны?) А ты, дед-Иван, — ломиком, ломиком! Инициатива наказуема! Баррикады, говоришь, неправильные? Поправь!
Айова Смит, не снимая с плеча камеру, не отрываясь от окуляра, пытался обнять Жилина, возбужденно голосил:
«Ванья! Ванья!». Для Айовы Смита Жилин всегда был просто отличным русским парнем Ваней, собратом-репортером на вольных хлебах. «Ванья! Проведи меня туда, Ванья!». И от Айовы Смита Жилин был вынужден избавиться совсем некрасиво — ткнуть наугад пальцем в окно Белого дома и гаркнуть: «Снимай! Снимай же! Сейчас будет! Сейчас!», а когда Айова Смит не дождался обещанного «сейчас» и обернулся к Ванье за разъяснением, тот исчез.
Да, нехорошо получилось, но — не до церемоний. Дробный световой сигнал. Вот он! Наконец-то!
Отсчет. Группа пошла! Он — тоже. Задача, в принципе, одинаковая. Выйти к Лобной площади. Римайеру с группой — подземными коммуникациями. Жилину — в одиночку — поверху. Тик-так, тик-так!
Миновать цепь бэтээров и бээмпэшек, стянутых к Белому дому в непотребном количестве, — проще простого. Его почему-то никто ни разу не окликнул, не остановил. Ну да, комплекция, выправка, скользящая походка. Здесь его приняли за своего, в отличие от малолеток на баррикадах.
Далее и вовсе просто. Москва была на удивление пустынна и безмолвна. Только бронетехника — но она шла центральными магистралями, в переулках же и улочках — никого. Только занудный дикторский баритон, призывающий не скапливаться, чтобы не мешать полноценному отдыху своих же сограждан.
Жилин проторчал не менее двух часов (более, более!) по прибытии в заданную точку. Заданная точка для непосвященных выглядела обычной трансформаторной будкой. Но то — для непосвященных. Строго говоря, это не совсем на площади, на Лобной… А на углу Фуркасовского и Мясницкой. Там же, в ряду служебных легковушек, парковалась вроде бы серийная малоприметная «Волга»…
«In detail?» — потребовал бы дотошный Айова подробностей.
«No comment!» — охладили бы его.
«Си-Эн-Эн!» — козырнул бы Айова.
«Дэ-Эс-Пэ!» — побили бы козырь Айовы загадочной русской аббревиатурой.
Как-то там Айова Смит? Как-то там сопляки и соплюхи?.. Они там плохо…
Жилин откровенно коченел в заданной точке.
Эта шпана, заявившая о полном переходе власти в ее, шпаны, шкодливые руки, просто-напросто не распорядилась насчет Службы Безопасности. То есть распорядилась, но: а) устно, мандражируя ставить подпись под конкретным и суровым документом; б) даже устно и то бестолково-глубокомысленно, типа «вы знаете, колонель Туур, что вам надо делать! с богом, женераль! на вас смотрит вся страна!». Ну вас всех в болото, право слово! Спецмудрость номер один: не спеши с исполнением команды «выполнить», ибо тут же последует команда «отставить». И вся Служба Безопасности, сосредоточенная в комплексе тяжеловесных зданий на Лобной площади, просто заперлась по кабинетам, ожидая развязки… или, как минимум, завязки…
Потому Жилин откровенно коченел в заданной точке. На кой и кому нужен спец-одиночка!
Основное-судьбоносное творится сейчас не на Лобной, а на площади Свободы у Белого дома! (Или она пять лет назад называлась иначе? Как и Лобная, кстати…)
Жилин проклял всех и вся, последовательно, по мысленному обширному списку — начиная с бархатносезонной погоды (произносить сардонически!), кончая шпаной, засевшей в Кремле (дилетанты с присвистом!)… Где-то посередке мысленного списка — Римайер, которого все нет и нет!
И что ты ему скажешь, Жилин, когда и если он появится?
Жилин скажет ему: «Римайер! Пока мы тут соблюдаем азы-буки-веди-гдаголь Школы ради дюжины долбаных VIP'ов, у Белого дома гибнут сопляки и соплячки! И Айова Смит самозабвенно снимает это для Си-Эн-Эн, если не гибнет в данный момент вместе с ними!»
Жилин скажет ему: «Римайер! Ты железный человек! Следовательно… следовательно, ты можешь заржаветь… Нет, не то!.. Римайер! Ты нержавеюще-стальной человек! Ты способен следовать своим курсом, потому что выполнение поставленной задачи — прежде всего. Ты не отвлечешься ни на секунду, ни на шаг в сторону, чтобы подобрать тонущих! И хорошо, если не пройдешь по их головам только потому, что они оказались на линии фарватера. Отсигналишь им приговор „Следую своим курсом!“ и — вперед, вперед! Дюжина особо важных персон много ценней для матери-истории, нежели тысячи мальчишек и девчонок, верящих, что защищают истинное — Белый дом, в котором осаждены как раз эти самые особо важные персоны, VIP'ы, которые как раз теперь — вне Белого дома. И не мешало бы хоть это сообщить шпане, засевшей в Кремле, чтобы шпана сдуру не сотворила непоправимое! А, Римайер?!»