— Они тут сумасшедшие.
— Я обратил внимание, — нейтрально сказал я.
— Ввели свои деньги, — воодушевился он. — Какого черта? Вот раньше, до заварушки, — плати, чем хочешь. Вы бывали здесь раньше? Хоть драхмами плати, хоть крузадо. Райское было местечко. Но теперь мне выбирать не приходится, полиартрит совсем замучил, засыпаю, вы не поверите, только с грезогенератором в люстре. А здесь, говорят, просто чудеса творятся. Ни одного чуда, правда, я пока не видел, если не считать того, что доллары наши им почему-то не нравятся…
— Рубли тоже, — вставил я.
Он изменился в лице.
— Вы русский?
— Если в роддоме не наврали.
Он отвернулся.
— Кругом русские, куда ни плюнь, — сказал он как бы сам себе, но так, чтобы все услышали. — Что ж они всюду лезут? Уже превратили свой Верховный Совет в Мировой, и все мало. Мир спасают, просто мания какая-то, от них бы кто спас. Такая была страна — опять же изгадили… — Он сунулся головой в окошко и спросил у операторши: — Вы не обидитесь, милая? Я пережду где-нибудь в уголке, пока помещение не очистится от свиней.
Некоторое время этот несчастный, переполненный злостью человек пребывал в сладком ожидании ответных чувств с моей стороны. Когда он удалился, со скрипом волоча свои плохо гнущиеся мощи, барышня по ту сторону стекла улыбнулась мне:
— Вашу гостевую карту, пожалуйста.
Девчушка, отошедшая от другого окошка, бегом торопилась к выходу, открыто целуя зажатую в пальцах купюру.
— У детей тихий час, — отчетливо произнес кто-то.
Очевидно, это было остроумно, потому что кругом засмеялись, дав бегунье дорогу.
— Совсем стыда не осталось, — сердито сказал пожилой охранник, прогуливающийся вдоль стоек. — Хрусташи, отбросы помойные. Скоро начнут прямо под дверями укладываться.
Формальности не отняли много времени. Я быстро получил свою порцию денежных знаков и сунул пачку в карман, не пересчитывая. В этот момент радиофон запищал у меня в ухе.
Звонил Бэла.
— Подожди, — сказал я ему. — Сейчас на улицу выйду…
Возле охранника я на секунду притормозил.
— У вас что, не получается? — спросил я со значением. Может, не так питаетесь?
Не люблю, когда детей обижают, есть у меня такое уязвимое место. Я пошел себе дальше — к солнцу, к пальмам, к открытому настежь городу, — а задетый мной старый дурак послал мне в спину с неожиданной тоской:
— Ну причем здесь питание-то?
Центральный вход вывел меня, по счастью, с противоположной от памятника стороны. Здесь было море — наконец-то я его увидел. Город спускался к морю широкими террасами, лежал под ногами, как макет, и казалось, достаточно было шагнуть, чтобы раздавить гигантской сандалией этот игрушечный мир… Оказавшись снаружи, вне зоны действия любопытных ушей, я сказал Бэле напрямик:
— У меня алиби, имей в виду. В момент нападения на камеры хранения я гулял с тобой по проспекту Ленина.
— Остришь, — неодобрительно сказал он. — Рад за тебя. Тут такой вопрос, Иван. Тебе знакомо имя Рэй?
— Кто это?
— Значит, опять я зря на тебя понадеялся… Странная история, бортинженер. Мне передали анкету. Ну, ту, которую при въезде в страну заполняют, помнишь? Она пришла не из таможенного управления, ее просто подбросили. Украли где-то бланк строгой отчетности… но это не важно. Там было написано имя: Рэй. В графе «профессия» значилось: шпион Совета Безопасности, а цель приезда указана следующая: перестать лгать. И приписка: «Надо же с чего-то начинать, не так ли, агент Жилин?» Про агента Жилина — это не мои слова, это было в анкете.
— В вашей уютной стране есть сумасшедшие, — сдержанно отозвался я. — Ты не замечал? Почему-то их особенно много среди поклонников литератора Жилина. Не знаю, что тебе ответить, Бэла.
Я не знал, что ответить, поскольку имя Рэй и вправду было мне знакомо. Если, конечно, речь шла о том человеке, о котором я подумал. Начальник полиции помолчал.
— Раскрываю тебе служебную тайну, Иван, — устало предупредил он. — Из упавшего в бухту вертолета мы вытащили кое-какие документы, но даже не успели их восстановить. Дело опечатано и увезено представителями Управления внутренних расследований Службы безопасности при Совете Безопасности. Зеленые галстуки все изъяли, подчистую. Так что шалость с анкетой не кажется мне смешной и, тем более, случайной.
Бэла был очень зол. Не мог просто взять и утереться.
— Знаешь, что означает буква «L» на борту? — сменил он тему.
Их татуировочка.
— «Light Forces», — сказал я.
— Я думал, это легенды.
— Может, провокация? — спросил я с сомнением. — Кто-то камни по кустам кидает, чтоб все в сторону побежали.
— Камни по кустам… — сказал он. — Красиво звучит. Сразу видно, что ты писатель.
— Ваши камеры хранения тоже буква «L» ограбила? — поинтересовался я у него.
— Да, — ответил он. — А сами бойцы были одеты в форму нашей полиции. Знаешь, Иван, даже оторопь берет от такой наглости. Теперь у них было время на подготовку, не то, что утром. Правда, они ведь не знали, в каком номере и в какой гостинице агент Жилин имел несчастье познакомиться с неким существом по кличке Странник, поэтому ячейки были вскрыты все до единой…
Он сказал все это со скрытым смыслом, который вовсе не собирался скрывать, и у меня пропала охота изображать из себя постаревшего весельчака, готового язвить по любому поводу. И я начал всерьез подумывать, не закатить ли мне в качестве ответа показательную истерику, но решил повременить, пока не исчерпаю собственные вопросы, например такой: известен ли местной полиции некий сеньор по фамилии Ангуло?
— Мигель? — удивился Бэла. — Полковник Ангуло — это крупный чин в Бюро антиволнового контроля. Есть в стране такая спецслужба, осталась со времен борьбы со слегом. А что?
— Ничего противозаконного. Он курит в оранжереях и путает многолетние гипсофилы с однолетними.
Начальник полиции сердито хрюкнул.
— Минуту, комиссар, — попросил я. — Не прерывай контакт. Что в ваших краях делает Мария? Тоже турист?
— Ты про бывшего шефа? — догадался он. — Мария разыскивает своего ребенка, так честно и указал в анкете. Мол, чадо удрало от папаши и скрылось где-то здесь.
— И вы ему поверили, — констатировал я.
— Как и тебе. А что? Кстати, раз уж ты заговорил, — добавил Бэла странным голосом. — Твой Мария написал в анкете, что его ребенка зовут Рэй. Рэй Ведовато. Тебе в самом деле нечего мне сообщить?
«Ведовато» в переводе — что-то вроде «вдовца», подумал я. Вдовец Мария, оказывается, имел отпрыска, которого Господь не наделил родовой дисциплинированностью и ответственностью. Печальная история. Отцы и дети. Шум и ярость, жизнь и судьба…
— Пошел к черту, — сказал я.
С некоторыми подробностями дела меня ознакомили позже, и совсем другие люди.
Ибо ничто не сгорает бесследно, если оно сделано из металла и мезовещества. Например, накопительная камера от «шаровой молнии». Или останки трейлера с раздвижной крышей и специальной станиной внутри, приспособленной как раз для транспортировки и наведения плазменных сгущателей. Все перечисленное было обнаружено на вилле, которую неустановленные лица арендовали у городского департамента собственности. Вилла стояла далеко на взморье и была покинута арендаторами, однако времени им не хватило, чтобы уничтожить все. Так что Z-локатор, установленный на крыше и культурно замаскированный под башенку обсерватории, уцелел.
Осталась и карта слежения, привязанная по времени точно к утреннему рейду штурмового «Альбатроса». И даже программа асимметричного наведения не была стерта. Участок вокруг виллы был оборудован системой рассеивателеи, защищавших локатор от обнаружения (в качестве ложного ориентира выдавались координаты диспетчерского пункта аэропорта). А в ангаре, среди всевозможного подводного снаряжения, обнаружился молекулярный резак с полностью разряженной батареей. Этакий консервный нож в кармане любого уважающего себя диверсанта, которым очень удобно, скажем, вскрывать рухнувшие на морское дно вертолеты…