— Самарин коньяк в библиотеке прячет, — сообщил Маврин со знанием дела. — На второй полке, слева. За «Железной башней» Строгова. Она как раз толщиной с бутылку, и высотой тоже.
Шапиро мельком взглянул на диаграммер и вздохнул.
— Так что случилось-то?
— Полюбуйся на фар-спикер, — посоветовал Маврин. Единственная строка все еще тлела в кубе монитора. Шапиро взглянул и насупился.
— Что это еще за новости?
— Это значит, — жестко сказал капитан, — что Самарин, кажется, прав.
Шапиро не успел ответить — снова пропел шлюз и в рубку ворвался расхристанный, как всегда, Леша Самарин. Комбинезон у него был застегнут косо и не на все пуговицы, ботинки — не зашнурованы, а кепка надета задом наперед. Он единственный из экипажа носил кепку — никто не знал, зачем или почему. Может быть, мерз?
— Что Самарин? Что Самарин? Самарин всегда прав!
Он задержал взгляд на диаграммере.
— Ух! Всего-то! Я думал, дальше отползли. Какое число сегодня? Я часы забыл. И месяц какой заодно?
— Десятое апреля, — не задумываясь ответил Маврин.
— Девчата где? — осведомился капитан. Самарин пожал плечами:
— Прихорашиваются, где же им быть? Это мы, балбесы, чуть гиперпроснулись — и в рубку…
Самарин улыбнулся, но тут взгляд его упал на монитор фар-спикера и улыбка медленно сползла с его губ.
— Да, — сказал капитан. — Похоже, мы-таки дождались.
Он внимательно глядел на Самарина, и Серега Маврин внимательно глядел на Самарина, и невозмутимый Шапиро тоже. А Самарин, штатный циник «Форварда», вдруг впервые за много лет полета стал растерянным — у него даже губы задрожали. Он молчал. И продолжал неотрывно глядеть на единственную строку на мониторе.
— Леша, а Леша? — ласково сказал умница-Шапиро. — Где ты прячешь коньяк? А то кэп с Серегой все выпили…
Капитан мрачно пропел панихиду экспедиционной дисциплине. Про себя пропел, конечно, не в голос.
— Коньяк? — отозвался Самарин нетвердо. — В библиотеке… Сейчас принесу…
И он уныло поплелся к шлюзу. Его бутылка оказалась непочатой.
Они приканчивали ее, когда вошли девчата — все, как одна, свежие, подтянутые и благоухающие.
— Привет, звездные волки! — радостно поздоровалась Марина, жена капитана. Увидев тару с коньяком и без, она удивленно округлила глаза.
— Ничего себе! Пьянка на рабочем месте? Мы что, уже прилетели? Досрочно?
— Вот именно, — буркнул Самарин. — Прилетели.
Самарин снова становился циником. Жена его, Тамара, мельком взглянув на диаграмме? немедленно принялась по-людски застегивать и одергивать его комбинезон и тихо что-то выговаривала ему.
— Фар-спикер принял сообщение, — официальным тоном объявил капитан. — Попрошу ознакомиться и высказаться.
Для ознакомиться понадобилось меньше минуты.
— Значит ли это, — вздрагивающим голосом спросила Зося Симушкевич, жена Германа, — что наш полет досрочно завершен по сценарию Алексея?
— По форсированному сценарию Алексея, — поправил Самарин.
Зося повернулась к нему.
— По форсированному сценарию Алексея, — согласилась она и вопросительно поглядела на капитана.
Капитан почему-то обрадовался возвращению Самарина в роль штатного циника. Самарин с дрожащими губами нравился ему куда меньше — как капитану восьмой звездной. А вот как человеку… Впрочем, вздор! Ты — капитан, Виктор. Сейчас ты капитан, и отвечаешь за них всех. В том числе за собственную жену.
— Ребята, — сказал капитан терпеливо. — Я знаю не больше вашего. Я видел ту же строку на мониторе, что и вы. А Сережа Маврин ее принял — только и всего. Я сижу здесь, — капитан взглянул на часы, — уже полтора часа. И полтора часа пью коньяк. Потому что боюсь: все окажется именно так, как расписывал Самарин, и нам ничего не остается, как вернуться на Землю средствами наших далеких потомков и вместо того, чтобы стать первоисследователями одной из звезд, сделаться историческим курьезом эпохи досветовых полетов.
У нас есть два пути. Путь первый: плюнуть на все и не прерывать пульсациию. И, скорее всего, стать курьезом, бессильным в своем упрямстве и упрямым в своем бессилии. И путь второй: замедлиться и узнать, в чем дело.
— Вдруг окажется, что все не так уж плохо, — вставил Шапиро. — Вдруг они просто догнали нас, потому что научились летать немного быстрее. И хотят просто сэкономить нам пару лет.
Самарин поразмыслил и немедленно возразил:
— А если окажется, что это какие-то необъяснимые глюки фар-спикера? Тогда мы потеряем несколько лет на прерванной пульсации.
Все невольно взглянули на Маврина, повелителя пульссвязи.
— Ну, — спросила Маша, простив, наверное, уже своего непутевого мужа. — Могут у твоей шарманки случиться глюки?
Маврин неопределенно пожал плечами:
— До сих пор не случались. Но кто поручится?
Некоторое время все переглядывались.
— Я с трудом могу представить себе человека, который в подобной ситуации протестовал бы против решения замедлиться и выяснить, в чем дело, — осторожно сказала Марина, и украдкой переглянулась с мужем. Капитан мысленно поблагодарил ее.
— Я тоже, — присоединился Шапиро.
— Два, — подытожил капитан. — Точнее, три, я тоже за остановку. Остальные? Я не тороплю. Можете подумать.
— Что тут думать! — воскликнул Маврин. — Я чуть сразу не остановил пульсацию. Но потом все-таки решил посоветоваться с нашим уважаемым капитаном! — Маврин картинно поклонился в сторону Виктора.
— Спасибо, — серьезно сказал капитан. — Уважил!
Зося мучительно улыбнулась. Именно мучительно. Капитан тотчас пожалел, что решился шутить в такой неприятной ситуации.
— Ну что, Зося? — участливо спросила Маша. — Просоединимся к мужьям? Не допустим в семьях разногласий?
Зося зябко передернула плечами.
Капитан хотел сказать: «Итак?», — но вспомнил, что пообещал никого не торопить.
— Да что там, капитан, — взмахнул рукой Самарин. — Верти рубильник. Лучше быть неудачниками, чем идиотами.
— Есть возражающие? — осведомился капитан, прикрыв глаза. Ответом ему была мертвая тишина. Капитан выждал добрую минуту.
— Маврин, — скомандовал он потом. — Ты дежурный. Приказываю; ввести программу на прерывание пульсации.
И на душе сразу стало легче. Все, решение принято… а там — хоть в омут головой. Это легче, чем стоять на бережку и мучительно выбирать: прыгать? Не прыгать?
Только бы вода оказалась не слишком холодной.
— Мальчики, — тихо спросила жена капитана. — А мне коньяку нальете? Немножко…
— Попроси Серегу, — невозмутимо посоветовал Шапиро. — Он ведь дежурный. Или даже нет — не попроси, прикажи.
Марина улыбнулась. Натянуто, напряженно, но улыбнулась.
И капитан в который раз порадовался, что ему достался хороший экипаж. Лучший.
Возвращение из-за подкладки мироздания в обычный космос всегда проходило незаметно. В какой-то момент пространство за кормой «Форварда» просто перестало сминаться и крошиться, скорость стала просто скоростью, не дотягивающей до светового барьера процентов десять, и продолжала стремительно падать. Система искусственной гравитации работала теперь в режиме компенсации, гасила перегрузки отрицательного ускорения. Запустилась вся аппаратура обычной ориентировки; Маврин, сидя в кресле дежурного, обшаривал мегаметры окрестного пространства. Искал тех, кто отправил те самые шестьдесят четыре байта. Строку, которая одним махом убила восьмую звездную.
— Вот он! — выдохнул Маврин, на миг прекратив яростно колотить по клавиатуре. Локатор высвечивал на экране крошечную точку. Пылинку. — Какой крохотный!
Вскоре точек стало две — их встречал даже не один корабль.
«Надо же, экая помпа! — подумал капитан с раздражением. Целых два корабля!»
— Давай связь, что ли… — поторопил он Маврина. Хотелось побыстрее покончить со всем. Выслушать заранее известные слова и понуро идти собирать вещички.
«Интересно, — отстраненно подумал капитан, — а что станет с „Форвардом“? Как они его назад к Земле гнать будут? Или бросят здесь? Вряд ли бросят, все-таки бездна труда в неге вгрохана. Сколько оборудования, сколько сырья… Хотя все оборудование, понятно, устарело, причем безнадежно. Что до сырья… Наверное потомки изобрели какой-нибудь синтез. Не смирятся же они с недостатком сырья? А сырья всегда не хватает…»