— Я представляю, — ответил я казенным речитативом, каким посредственные ученики читают вслух условие задачи по математике. — Воссоздаем события двадцатитрехлетней давности по рассказу одного из участников. Наша задача — убедительно и правдоподобно показать…
— Ох, перестаньте… — взмолился Рон. — Я понимаю, что такое правдоподобие. Я не понимаю, что подразумевает под этим словом Кревски. Зачем ему двойники участников этой треклятой истории? Вполне обошлись бы просто немного похожими людьми, но такими, которые хотя бы представляли, что нужно делать после слова «Мотор!».
— Я знаю, — снова возмутился я, но оператор замахал руками:
— Вы-то знаете, Петер, а вот нашу маленькую Кайсу этот дурак Кревски притащил аж с Алеутских островов!
— А так по виду и не скажешь… — с сомнением протянул я.
— А я скажу вам даже больше, — ответил Рон, — она ни слова не понимает ни на каком из известных мне языков. Ваш Кревски общается с ней на каком-то варварском наречии, а старшая Кайса объясняется жестами да хихиканьем. А этот фермер Хинкус? Это нормально?! Я вас спрашиваю: это нормально?!
Я только пожал плечами, потому как весь запас воинской отваги истратил на муки ревности и теперь мог только не спеша потягивать превосходный портвейн, чувствуя, как медленно пересыпается песок заключенных в минуту мгновений.
— Я даже подозреваю, что это ваш ненормальный режиссер топчется мокрыми ногами по коридору, изображая этого Погибшего Альпиниста. Для достоверности, чертова кукла…
— А что, топчется? — переспросил я, удивляясь.
— Натурально, — ответил мой собеседник, — я сам вчера заходил к Кревски и перед его дверью следы видел.
— И я видел. — Дю Барнстокр, не дожидаясь приглашения, присел в соседнее кресло, и Кайса мгновенно снабдила его портвейном, полностью лишив нас возможности отказать фокуснику в гостеприимстве. — И к Ольге в окно кто-то заглядывал, она вчера сама говорила. Да и курит кто-то в номере-музее и еще кое-где, — продолжал он, вытягивая длинные худые ноги. — Думаете, Меб развлекается?
— Не верю, — отчеканил я, стараясь придать голосу максимально твердую убежденность. — Кревски — фанатик, но не станет он мокрыми ногами по коридорам шлепать. Мозги у него не так устроены.
— Да они у него вообще не устроены. Они у него просто так в черепушку свалены. Произвольным образом, — едко отозвался Рон.
— Не обращайте на него внимания, Петер, — мирно произнес дю Барнстокр. — Это у него бывает. Приступ мизантропии. На прошлой неделе был. Но ничего, проходит. Уже завтра будет как огурчик.
— И это мне говоришь ты! — сурово пробормотал Рон, ткнув пальцем в сторону Казика. — Этот гадкий старикашка обчистил меня вчера так, что впору побираться идти, а он еще про огурчики рассуждает. Шулер!
Дю Барнстокр не обиделся, а только извлек из рукава маленькую фиалку и приколол к лацкану, отчего у него мгновенно сделался довольный и торжественный вид.
— Скоро мы все будем ходить у него в долговом рабстве. Видел бы ты, как он викинга нашего под орех разделал, — буркнул Рон, а Барнстокр подмигнул мне, доставая откуда-то из-под стола колоду карт.
— Порабощайтесь! — вежливо пригласил он.
— Не играю, — ответил я, и фокусник не настаивал.
Вообще-то к Казику я относился несколько настороженно, по причине давней неприязни к престидижитаторам любого рода, но мысль о том, что дю Барнстокр пощипал-таки моего счастливого соперника, согрела душу и смягчила мое сердце, поселив в нем некоторое подобие симпатии к старому иллюзионисту.
— Сдавай, душегуб, чертова кукла, — тоскливо и покорно согласился Рон, и Барнстокр принялся колдовать над столом, и карты летали у него, словно крупные белые бабочки.
Прикинув, что для отдыха и восстановления душевных сил у меня остался в лучшем случае час-полтора, я поднялся и, извинившись, покинул играющих.
На первом этаже было как-то непривычно пустынно. Видимо, Мебиус всерьез решил налаживать дисциплину, а те, кто не был призван на ковер в ставку неутомимого Кревски, вовремя попрятались по комнатам. Только Кайса, мурлыкая себе под нос, мыла на кухне посуду.
Я собирался уже пойти к себе, когда услышал свист, а затем громкое шиканье.
— Инспектор, — прошептал Симонэ, — пошепчемся?
— Отстаньте, Симон, я хотел немного отдохнуть перед ковром у Меба…