Выбрать главу

Шарф за что-то зацепился. Я тяну его и наконец высвобождаю. На нас с Серенити дождем сыплются листья и обломки сухих ветвей. А потом что-то более увесистое стукает меня по лбу и падает на землю.

– Черт, что это было? – спрашиваю я, крепко обматывая шарф вокруг шеи.

Серенити изумленно смотрит на свои ладони и протягивает мне свалившуюся с дерева вещицу – бумажник из потрескавшейся черной кожи. Внутри обнаруживаются тридцать три доллара наличными, кредитка «Мастеркард» старого образца и водительские права на имя Элис Меткалф, выданные дорожной полицией штата Нью-Гэмпшир.

Мне кажется, что старый бумажник, который я спрятала в карман шортов, может прожечь в них дыру. А ведь это улика, честное слово, самая настоящая улика! Имея такой вещдок, я сумею доказать, что мама, вероятно, исчезла не по своей воле. Далеко ли она могла уйти без наличных и кредитной карты?

– Вы понимаете, что это означает? – спрашиваю я Серенити; на обратном пути к машине она не произнесла ни слова, молча завела двигатель, и мы поехали в город. – Полиция теперь может попытаться найти маму.

Серенити смотрит на меня:

– Прошло уже десять лет. Все не так просто, как ты думаешь.

– Очень даже просто. Обнаружена новая важная улика, а стало быть, нужно вновь открыть дело. Та-да-да-дам!

– Ты действительно хочешь узнать, что случилось?

– Какие тут могут быть сомнения? Да я об этом мечтала… сколько себя помню.

Ясновидящая поджимает губы:

– Каждый раз, когда я спрашивала своих духов-проводников, как все устроено там, в их мире, они ясно давали понять, что есть вещи, которые мне знать не положено. Я сперва думала, это нужно для того, чтобы сохранить какой-то важный секрет о загробной жизни… но в конце концов сообразила: это делается для моей же безопасности.

– Если я сейчас не попытаюсь найти маму, то потом всю жизнь буду терзаться мыслями, что было бы, если бы я все-таки взялась ее искать.

Серенити останавливается на красный свет:

– А если ты найдешь ее…

– Не «если», а «когда», – поправляю я.

– Хорошо, когда ты найдешь ее, то спросишь, почему она сама не искала тебя все эти годы? – Я не отвечаю, и Серенити отворачивается. – Я только хочу сказать: если ты задаешь вопросы, будь готова услышать ответы.

Тут я замечаю, что мы проезжаем мимо полицейского участка.

– Эй, стойте! – кричу я, и моя спутница давит на тормоза. – Мы должны немедленно пойти в полицию и рассказать о том, что нашли.

Машина останавливается у поребрика.

– Лично я никому ничего не должна. Я рассказала тебе о своем сне и даже съездила с тобой в заповедник. Я просто счастлива, что ты получила то, чего хотела. Но, признаюсь откровенно, не имею ни малейшего желания связываться с полицией.

– Вот, значит, как?! – оторопело говорю я. – Вы, как гранату, бросаете в чужую жизнь информацию и отходите в сторонку, пока она не взорвалась?

– Гонца, принесшего весть, не казнят.

Не понимаю, что меня удивляет? Я ведь совсем не знаю Серенити Джонс, так с какой стати вдруг ждать от нее помощи. Но как же это достало, просто тошнит от людей, которые меня постоянно бросают; она – одна из них, только и всего. А потому я поступаю так, как делаю обычно, когда чувствую опасность, что меня отшвырнут прочь: ухожу первой.

– Неудивительно, что люди вас ненавидят, – говорю я ей на прощание, и Серенити в ответ гордо вскидывает голову. – Спасибо за видение, озарение или как там это правильно называется. – Я вылезаю из машины и сгребаю велосипед с заднего сиденья. – Счастливо оставаться.

Хлопнув дверцей, паркую велик и поднимаюсь по гранитным ступеням в полицейский участок. Подхожу к сидящей в стеклянной будке дежурной. Это совсем молоденькая девушка, с виду всего на несколько лет старше меня, небось только-только школу окончила. На ней растянутая футболка с полицейской эмблемой на груди; глаза густо подведены черным карандашом. Мне виден экран компьютера, за которым она сидит – проверяет свою страницу в «Фейсбуке».

Я прочищаю горло. Дежурная должна слышать мое покашливание, потому что в разделяющем нас стекле есть маленькая решетка.

– Добрый день, – говорю я, но девушка продолжает печатать.

Стучу по стеклу, и она бросает на меня быстрый взгляд. Машу рукой, чтобы привлечь к себе внимание.

Звонит телефон. Дежурная отворачивается от меня, будто я – пустое место, и снимает трубку.

Чертыхаюсь про себя: это из-за таких, как она, у моего поколения сложилась дурная репутация.