Я была напугана, сильно напугана. Всё же стоило заглянуть в эту папку, перед тем, как вручать её Даерине.
— Плохая Даля, — констатировал Бам-Бам, когда мы оказались снаружи.
— Плохая, — эхом отозвалась я, всё ещё пытаясь осознать произошедшее.
Отчаяние. Даерина испытала отчаяние.
Бумфис отобрал у нее семью, убил Ситара. В папке была полная информация об её происхождении. Её взбесил тот факт, что столько лет от неё это скрывали.
Такую реакцию стоило предвидеть. Я лишь по наивности своей полагала, что этот своеобразный подарок положит начало миру, а может даже и дружбы. Мне казалось, что отдав ей эту папку, я сделаю первый шаг по этой тропе, которую мы собирались протоптать в колючих зарослях человеческого недоверия.
Мне стоило быть готовой к провалу. Следовало научиться стойко переживать неудачи и потери. Следовало научиться быть более равнодушной. Но я не умела так, как Аргес. Это было больно, и даже бочка вялых оправданий не сгладила момента.
Даерина имела полное право на ненависть.
— Даля злая. Не люблю её, — снова повторил Бам-Бам.
— Она не злая. Она несчастная.
— Почему?
— Потому что ей не оставили выбора.
Аргес прав. Людям нужно дать их право выбора иначе этот корабль никогда не всплывет, а погрузнет на мелководье.
Я смотрела на Картарэф и испытывала смешанное чувство теплоты и одновременной грусти. Этот момент был решающим. Этот момент мог свернуть историю Неоленда в совершенно иное русло.
Ступать в неизвестность всегда страшно. Но страх — мощнейший наркотик, правящий этим миром. Чтобы оказаться по ту сторону страха, нужно заглянуть ему за пазуху.
— Идём, Аргес ждёт нас. Нужно помочь ему с организацией праздника, — сказала я, оглядываясь близнецов.
— Плаздник?! — удивленно воскликнула Мышка.
— Да. Будем отмечать сегодня новый день.
— Ула!
Детская радость была чем-то внеземным. Лишь дети умеют искренне радоваться, любить и сопереживать. И их совершенно не заботливо, что праздник я придумала на ходу.
Осталось лишь вынуть чеку из гранаты и надеяться, что она не взорвётся.
Глава 6
Говорят, что наши решения определяют то, кем мы являемся. Иногда решиться легко, иногда страшно, иногда, даже больно. Иногда мы не решаемся, а потом страдаем всю оставшуюся жизнь о потерянных возможностях.
Лишь одна короткая фраза заставила меня действовать. Всю дорогу, что я шла к наскальному домику, я убеждала саму себя, что это действие исключительно для него и ради него. В этой маленькой афере не было ничего сверх важного. Она была, скорее, символической, нежели весомой в сегодняшнем порядке дел. И уверенности в правоте своих действий было хоть отбавляй! Даже если бы сейчас на моем пути возникла огромная стена, то и она бы не стала помехой.
Но внутри сидело нечто темное, нечто, чей голос был тихим и монотонным, но достаточно разборчивым, чтобы еще сильнее нахмурить брови и покусывать губы.
Это «нечто» говорило, что я затеяла все это исключительно для себя. Хоть я и старалась выбросить из головы все аргументы в пользу эгоизма, но не слишком преуспела в этом.
Анаит Баер была трусливой девочкой, покорившейся судьбе. Девочкой, которая портила все, к чему прикасалась.
Тайрина была взрослой женщиной, которой дали шанс и которая чем-то заслужила одобрение остальных. Тайрина была смелой и жертвенной.
Но проблема в том, что в одном теле теснились две эти личности. И я бы не считала это столь страшной проблемой, если бы эти личности не теснились во мне. Направляясь к Люции, я надеялась, что мое спонтанное решение поможет стереть с лица земли ту жалкую трусливую девчонку. Только «нечто» твердило, что смена цвета волос — самый комичный и бессмысленный шаг в этой войне.
— Я уничтожу тебя. Выжгу перекисью, хлоркой или даже кислотой. Ты исчезнешь, как нечто бесполезное и отвратительное, — злобно прошипела я сама себе.
«Ты никогда не сделаешь этого. Потому что я — это ты, идиотка. Ты всегда будешь бояться и думать только о себе».
Злость — отличный двигатель, хоть и требующий много жизненных затрат. В ноги словно впились несколько пружин, прибавляя в скорости. Я ощутила это физически, с некоторым остеревенением переставляя конечности по вязкому песку.
Мир вокруг существовал, абсолютно не принимая меня в расчет. Что ему, — огромному, древнему и мудрому, — до терзаний какого-то человека? Уверена, что он и не заметит, даже если на меня сейчас свалится огромный кусок скалы.