Вздрогнув, Гулла отцепился от шеи Бурга и поднял его голову. Он поднял Бурга и положил его на стол: бритоголовый аколит дергался и дрожал, как будто его охватила лихорадка. Из колотых ран на его шее текла кровь.
Дрем, — прошептала Сиг. 'Мы должны вернуться в Дан Серен. Бирн должна услышать об этом, Орден должен быть предупрежден", — сказала она. Мы не можем искать твоего друга Ульфа, это слишком важно, слишком опасно. Судьба Изгнанных Земель зависит от того, узнают ли об этом другие".
Дрем кивнул, но на поляне воцарилась тишина, когда Гулла подозвал вперед еще одного аколита.
Нам нужен шум, чтобы прикрыть наш отход.
'Он здесь?' обратился Гулла к новому аколиту.
Фигура откинула капюшон — еще один бритоголовый фанатик, хотя этот был старше.
Это был Ульф, кожевник.
Да, мой господин, — сказал Ульф.
'Он где-то здесь', - раздался еще один голос из толпы, шагнувший вперед. На этот раз женщина, тоже бритоголовая. Дрему потребовалось мгновение, чтобы узнать ее.
Тайна, жена Ульфа, которую Дрем видел тем утром, в страхе за безопасность своего мужа.
"Покажи ему", — сказала Гулла аколитам, рассевшимся по поляне, окровавленные губы растянулись в сангвинической улыбке.
Все больше и больше аколитов стали откидывать капюшоны, все больше бритых голов, но это были лица, которые Дрем узнал. И тут его охватил страх, паралич, грозивший вывести его из строя, потому что в основном это были лица, знакомые ему последние пять лет, соседи, горожане, некоторых он даже считал друзьями.
Неужели все и все — ложь?
Похоже, здесь половина города Кергарда, — прохрипел Дрем, с трудом переводя дыхание.
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
БЛЕДА
Бледа сидел перед окном в своих покоях, ставни трещали от ветра и дождя. Позади него в очаге тлело несколько углей, которые почти догорели. Он был неспокоен, вот уже несколько дней, и не мог заснуть. Он знал причину этого, хотя ему потребовалось время, чтобы признаться себе в этом.
Я беспокоюсь о Рив.
Сколько он себя помнил, он думал только о Сираке. О своей родне, о погибших брате и сестре, о разбитой гордостью матери. Об Арконе, Травяном море, лелеющем свои обиды, о том, как они с Джин подпитывают друг в друге пламя ненависти, об их злобных насмешках над всем Драссилом, об их отвращении ко всем, кто был достаточно слаб, чтобы проявить эмоции, об их горьких мечтах о справедливости или мести, как бы вы это ни называли.
Но сейчас я беспокоюсь о чем-то — о ком-то — другом. Рив. О моем друге.
Это было новое чувство — иметь друга. Заботиться о ком-то, кто не пришел из Кланов. Особенно когда этот кто-то был диким и эмоционально раскрепощенным, как необъезженный жеребенок.
Но она была его другом, и он мог отрицать это так же, как отрицать, что вода мокрая или небо голубое. Она совершила нечто беспрецедентное в тот день, когда подарила ему лук. Она каким-то образом установила с ним связь через бездну его боли и презрения.
Значит, она мой друг. Я забочусь о ее благополучии.
И именно поэтому он бросился за ней, когда увидел, как ее несут с оружейного поля, почти десять ночей назад, почему он стучал в двери ее барака, но ему сказали, чтобы он уходил, что она нездорова и не может принимать посетителей.
Каждый день он возвращался, и каждый день ему говорили одно и то же, то ли ее мама, то ли сестра. Иногда другая Белокрылая. Однажды даже мускулистый Вальд. Он окликнул Бледу, когда повернулся, чтобы уйти.
Не принимай это на свой счет, — сказал Вальд. Я тоже ее не видел. Никто из нас не видел. Только Афра и Далме. У Рив какая-то лихорадка, так они говорят".
Почему-то от этого Бледе стало немного легче.
Пока Джин не поговорила с ним.
И она тоже не в восторге.
Джин без обиняков заявила ему, что он унижает ее и себя своим жалким увлечением Рив. Джин назвала ее варваром с плохим характером, что почти заставило Бледу улыбнуться — подергивание лицевых мышц, которое не осталось незамеченным Джин и не помогло успокоить ее настроение.
Возможно, Джин права. Я должен больше заботиться о своем обучении, зарабатывать право вести свою сотню и их уважение. Конечно, старый Эллак странно смотрел на него каждый раз, когда Бледа шел к бараку Рив, потому что Эллак сопровождал его, говоря, что поклялся защищать его, и у Бледы не было причин приказывать ему не делать этого.
Но пока Бледа сидел здесь в темноте, обдумывая все это, он пришел к выводу.
Мне все равно. Ни о том, что я должен чувствовать, ни о том, как я должен себя вести. Рив — мой друг.