На стадии развития пантомимического и первичного звукового языка человек чувствовал себя частью природы, ко всем переменам в ней чутко прислушивался. Американский исследователь Генри Бестен прожил полный солнечный цикл на пляже Кейп-Кода под вечный шум волн, чтобы проверить реакции своего мозга на полное удаление от техноцентричного мира. Он пишет:
«Год, прожитый в четырех стенах, — это путешествие по листам календаря: год на лоне самой природной природы— это свершение могучего ритуала. Чтобы участвовать в нем, надо обладать знаниями о паломничестве Солнца, уметь его чувствовать, обладать тем его ощущением, которое заставляло даже самые примитивные племена отмечать летний предел его пути и последнее его декабрьское отступление. Все эти осенние недели я наблюдал, как огромный диск отодвигался к югу по горизонту болотистых равнин, сегодня заходя за этим лугом, завтра — за тем сухим деревом, а послезавтра — за припорошенной первым снегом осокой вон на той кочке. Мне кажется, потеряв это чувство, это ощущение Солнца, мы утратили очень многое…
Я заснул беспокойным сном и скоро проснулся, как обычно просыпаются спящие под открытым небом. Смутные стены мрака вокруг дышали приятным запахом песка, стояла нерушимая тишина, и неровное кольцо стеблей над моей головой было недвижно, словно вещи в доме… В прозрачном небе на востоке из дыхания мглы, скопившейся у края ночи и океана, поднимались наискось друг от друга две великие звезды — Бетельгейзе и Беллатрикс, плечи Ориона. Наступила осень, и Великий охотник вновь стоял над горизонтом дня и убывающего года. Его пояс все еще скрывала облачная гряда, а ноги уходили в глубины пространства дальних волн морских.
Мой год на пляже завершил свой полный цикл, и наступило время затворять дверь. Глядя на эти великие солнца, я вспоминал тот последний раз, когда я отметил их весной в апреле, — они растворялись в свете дня, уходили за горизонт на западе, где тянулись болота. Я смотрел, как они блестели вдали над чугунными волнами черного декабря. И вот охотник вновь восходил, чтобы прогнать лето на юг, и вновь следом за ним шла осень. Я был свидетелем солнечного ритуала, я приобщился к миру стихий…»
Археолог Э. Томпсон, нашедший сокровища колодцев майя, пишет: «Как-то утром я стоял на крыше храма, когда первые лучи Солнца одели багрянцем далекий горизонт. Все окутывала глубокая утренняя тишина. Звуки ночи замерли, дневной шум еще не поднялся, небо надо мной и земля внизу, казалось, затаили дыхание, чего-то ожидая. Затем в ярком сиянии взошло огромное круглое Солнце, и весь мир запел и зажужжал… Сама природа научила первобытного человека поклоняться Солнцу, и в глубине души современный человек все еще не забыл древних уроков».
Человек не отделял себя от природы, ощущал себя ее частью, наблюдал и сопереживал ее изменения на Земле и на небе — в первую очередь связанные с Луной.
Первоначальной звуковой речью каждый пользовался на свой лад, смотря по обстоятельствам и по расположению говорящего по отношению к объекту речи. Образы-понятия, своеобразные рисунки, дают возможность обобщения в очень ограниченных пределах. Пользование ими требует огромной памяти, в которой должно храниться чрезвычайное разнообразие форм словаря.
Каким образом были представлены временные понятия на этом этапе развития?
Как показал в своих работах крупнейший этнограф, специалист в области исследования религий, Фрейзер, мышление к моменту возникновения звуковой речи являлось магическим, а магия предполагает, что одно природное событие неизменно следует за другим, без вмешательства каких-то духовных или земных сил. В основе магии лежит твердая вера в порядок и единообразие природных явлений. У мага нет сомнения в том, что одни и те же причины всегда будут порождать одни и те же следствия, что свершение нужного обряда, сопровождаемое определенными заклинаниями, неизбежно приведет к желаемому результату, если только колдовство не будет сведено на нет более сильными чарами другого колдуна. Маг не упрашивает высшую силу, не ищет благорасположения переменчивого и своевольного сверхъестественного существа, не унижается перед грозным божеством. Но власть мага, сколь бы великой он ее ни считал, никоим образом не является властью произвольной и безграничной. Он. располагает ею лишь постольку, поскольку строго следует правилам своего искусства или природным законам, как он их понимает[10].
10