Сопровождающие пантомиму древности звуки вначале были подражательными, имитирующими звуки, издаваемые животными. Долго ли, скоро ли, но в звуковом языке появилась временная структура — ритм. Стремление упорядочить звуки сочеталось, по-видимому, с желанием упорядочить движение. Зарождались древнейшие танцы, опередившие, по всей вероятности, в своем возникновении даже появление речи. С помощью танца можно рассказать, где, например, находится стадо животных, сколько их и т. д. Вспомним так называемые танцы пчел, назначение которых — показать представителям своего улья, куда стоит лететь за нектаром.
В трудной жизни прачеловека выработались навыки, обеспечивающие возможность прежде всего выжить, только потом они становились обычаями, обрядами, предрассудками — чем хотите, но сначала они должны были быть реальным подспорьем в борьбе за существование. Те танцы, которые современная наука называет ритуальными, могли первоначально играть (и, скорее всего, играли) и роль рассказа о том, что было или что надо сделать, и роль тренировки деятельности в едином ритме, подобно нашей маршировке или гимнастическим упражнениям.
С целью создания ритма человек использовал любые подручные средства. В городе Алма-Ате существует великолепный музей музыкальных инструментов, где представлены и древнейшие их формы. Экспонируемые там приспособления показывают, что человек извлекал звуки из всего, что только попадалось под руку, — из камней, костей, копыт оленей, раковин, дерева, тростника, кишок животных (из них делали струны), кожи (которую натягивали на деревянный или глиняный каркас) и т. д. В более позднее время появляются специальные изделия из камня, глины (индусские глиняные барабаны, горшки), металла (струны, колокольчики).
Таким образом, продуцирование ритма с помощью собственных голосовых связок, хлопков или использования тех или иных инструментов, а также путем совершения дозированных по времени движений всего тела относится к тем временам, которые проще всего определить как незапамятные.
Механизмы, обеспечивающие выработку ритма и вообще восприятие времени, будут рассмотрены в последующих главах, где мы расскажем о современных представлениях, касающихся физиологии восприятия времени. А сейчас попробуем ответить на вопрос: что осталось у нас от пантомимически-звукового языка? По сути, и мало и много. Остались следы в обрядовых песнях и танцах различных народов, в ритуальных танцах так называемых диких племен, исчезающих с лица Земли, древнейшая и сложная культура которых еле теплится в фольклорных ансамблях. Остались следы в классических балетах и в театре мимов, в нашей самой наимоднейшей музыке, которая ведет свое происхождение от джаз-банда, в свою очередь происшедшего от негритянского искусства, завезенного вместе с рабами в Америку.
Но, к сожалению, в этом случае довольно часто берется голая форма — ритмические рисунки без намека на какое-либо содержание. Пантомимы для пантомимы, чтобы на афише числиться, в давние времена не существовало. Она была глубоко осмысленна. За ней стояло содержание, жизненно важный подтекст. И сегодня в качестве анекдотов приводятся ответы так называемых дикарей: например, на предложение убить немедленно тигра — «Но я сейчас не голоден», станцевать танец дождя — «А что, вам сейчас нужен дождь?» В этих ответах не глупость и не наивность — это психология человека, для которого нет действий для развлечения. Пантомима была орудием научения чему-то, генеральной репетицией будущего действия или рассказом о действии, уже совершенном, что в свою очередь важно для будущих свершений. И еще очень важный момент: пантомима, как всякое искусство, оказывает влияние на эмоции. И разыгрывалась она перед охотой, походом, когда нужно эмоционально зарядить людей, или после чего-то, для снятия эмоционального напряжения.