— А ты бы учился, — как и Бокарев, Гришуха тоже говорил негромко. — Поступай в институт и учись. Правда, временами это муторно, но в общем-то интересно.
— Я-я-я? Учиться? Если хочешь знать — я поступал. В политехнический. Три раза. И до армии и после… Да что толку, — Бокарев горестно вздохнул.
— Чепуха, — сказал Гришуха. — Просто у тебя знаний не хватает, а это дело наживное. Как, например, ты к математике готовился? По школьным учебникам? А этого мало. Вот приедем из командировки, до лета далеко — так займусь я с тобой. Хочешь? Экзамены сдашь как миленький.
— Спасибо, — сказал Бокарев. — Но дело не в математике — математику я знаю…
— А в чем же тогда? — удивился Гришуха.
— А в том, что я трус, — помолчав, махнул рукой Бокарев. — Позорный трус…
— Ты?! — сказал Гришуха. — Да какой же ты трус? Трус я… Вспомни автостанцию в Степном. Ох, и испугался же я тогда.
— Ну ты сравнил, — сказал Бокарев. — Автостанция совсем другое дело. Там все просто. Покажи таким вот охламонам, что ты им глотку перегрызть сможешь, — они тебя пальцем не тронут. А институт… Еще не войду, а на меня мрамор давить начинает. А в аудитории совсем плохо: желудок к позвонку прилипнет, да мочиться все время хочется. Смех и грех, а ей-богу, на экзаменах так и бывало… — Бокарев лег на кровать и опять уставился в потолок. — Нет, — сказал он, — да поступи я — ни за какие стишки не бросил… Облысел, ослеп, а институт бы кончил… Да что толку говорить. Эх, не будь моя деревенька так мала — не тянул бы я в городе Мыню, как любит приговаривать Барабанчук, — уехал бы домой. Да и беда не в том, что она мала, а в том, что мельчает и мельчает… Тем летом ездил к матери. До армии, помню, стоял наш дом чуть ли не в центре, а теперь крайним оказался. Сосед, Прохоров, в годах уже, внуки — и тот в город подался. Дом-пятистенок на дрова растащили, по саду козы бродят: всю сирень обглодали, а у Прохоровых была такая сирень!..
Ко вторнику их стало четверо. Вчера вечером — Гришуха и Бокарев уже подремывали — распахнулась дверь и вошел Барабанчук, подталкивая пожилого, с примятым лицом мужика, одетого в такие же зеленые брюки, как у них.
— Папаша Куликов — самый знаменитый сварной в нашем СУ, — похлопал по плечу мужика Барабанчук. — К тому же почти не пьет.
Пока Барабанчук, чуть кривляясь, представлял Куликова, тот, смущаясь, крутил головой; при последних же словах махнул на Барабанчука и отвернулся с явной обидой в глазах. Все это, впрочем, не помешало им мирно, «с морозцу» распить бутылочку красного, оставшуюся у Барабанчука.
…С дорожниками агроном договорился, и участок нашли. Узнал об этом Василий, громыхнул:
— Эхе-хе. Вот счастье привалило. А мы тут чащу прореживаем, с каждой сосенкой корячимся. Да вы так норму за четыре дня сделаете…
…Участок они вырубили за три дня. И хотя норму не сделали — остались какие-то полторы тонны, настроение у Гришухи было хорошее, и появилось оно с той самой минуты, когда агроном, показав участок и строго предупредив не углубляться — схемы дороги еще не было и наверняка было известно только об этом участке, — укатил на «газике»…
Сосенки стояли одна в одну: все красавицы, а ростом не больше тех, что украшают к Новому году, и Гришуха пожалел деревца, представив, как их станут топтать и мять овцы. Но делать было нечего. Зарываясь в глубоком снегу, он прополз к крайней сосенке и затюкал топором, стараясь подрубить как можно ниже.
— Погоди, — сказал Бокарев. — У меня опыт есть — рубил как-то в колхозе. — Он усмехнулся. — Не знал, что пригодится.
Бокарев пробрался к Гришухе, утоптал вокруг комля площадку и, ударив пару раз под открывшийся низ, всем телом навалился на сосенку. Тонко и печально ойкнув, та упала, посыпав прошлогоднюю хвою.
— Ну вот и все, — сказал Бокарев. — И нет ее — есть жратва.
…Сосенки падали быстро. Это особенно радовало Барабанчука, и, насев на очередную, он, несмотря на тридцатиградусный мороз, красный и потный, крякал от удовольствия и кричал отстававшему от всех Куликову:
— И это знаменитый сварной?! Давай короче, а то пристынешь.
В среду, к вечеру, стало ясно, что работы осталось на полдня, и Барабанчук сказал:
— Это начинает мне нравиться — есть шанс смыться домой пораньше…
К пятнице бригады, отработав свое, разъехались. В притихшей школе остались они да бригада Василия, но и те ушли в лес на заре — сегодня же доделать норму да и укатить.