– Перевертыши копируют внешность почти мгновенно едва взглянув на человека, или еще кого, и могут сохранять этот облик долгие годы безо всяких усилий. – Начал он с самого очевидного – Пересмешники, являясь нечистью, не имеют внутреннего резерва, и могут скопировать внешность только при наличии у них частички тела жертвы. Волосы, кровь, слюна, плоть, семя, зубы, частички кожи... Полученный облик получается нестабильным. Точность и продолжительность его принятия зависит от силы пересмешника... – Казик бросил взгляд на двух, похожих, словно зеркальные образы, девиц, и засомневался. А вдруг и впрямь – перевертыш? А он чуть было не шмальнул...
– Дальше, – поторопил его мастер.
– Пересмешники являются зловредной нечистью, нечувствительной к мейтрину, а следовательно к рассеиванию, когда как перевертыши – благочестивые граждане Белокнежева, – он бросил взгляд на двух мрачных девиц, и поправился – Ну, обычно благочестивые. Перевертыши живут в среднем...
– Я, кажется, просил назвать отличия одного от другого, а не пересказывать мне «Трактат о существах живых и неживых, что повсеместно Октолам населяют» гирана Рихтгофена, – обманчиво мягко произнес наставник, но Казик не обманулся, прекрасно зная, как мастер обычно выражает высшую степень недовольства.
– Ну... Подождать когда облик поплывет?
– Ты меня спрашиваешь? Перед тобой две девицы. Одна из них, возможно, пересмешник. Твои действия? Разбирайся и решай, я вмешиваться не стану. И давай побыстрее. Не забывай, что нечисть хитра. Пока ты думаешь, что делать, она тоже строит планы на твой счет.
– Да кто вы такой!? – возмущенно воскликнула дева с фингалом – Как вы смеете!?
– Это беспредел! – неожиданно поддержала ее вторая, – вы не имееде права нас туд судидь! Не вмешиваедся он! Вод и не вмешивайся!!
– Да! Если я хочу набить физиономию этой шлёндре, я ее набью!
– Ты кого шлёндрой назвала, подаскуха деревенская?!
– Сама потаскуха, корова страшная!
– Я выгляжу в дочности как ты, идиодка!!!
– Казик? – спокойно произнес мастер, глядя на то, как задрожал кончик арбалетного болта, нацеленного на девиц.
Юноша растеряно переводил взгляд с одной на другую. Левая или правая? Правая или левая? Или ни одна из них?
– Проклятье! Никогда не умел выбирать, – в сердцах произнес он, почти с отчаянием глядя на то, как девицы вот-вот вновь, сцепятся в драке – те уже не обращали ни малейшего внимания на свидетелей, незаметно подбираясь ближе к противнице.
– Но выбрать придется, – спокойный голос мастер вещал откуда-то из-за спины, как маяк уверенности в океане нарастающей паники. – Что предпочтешь: убить невиновного или отпустить нечисть?
Казик на миг замер, принимая решение, и виновато понурившись, опустил арбалет к земле.
– Ответ неверный, ученик.
В ту же секунду за спиной раздался негромкий глухой хлопок. Пространство дрогнуло и пошло тончайшими, с волосок, фиолетовыми всполохами, будто пытающимися прорвать саму реальность. Примяло пожухлую прошлогоднюю траву, покачнуло голые ветви деревьев, и ударило по обеим девицам, скидывая с нечисти фальшивый облик. Вернее, оба фальшивых облика. Перед инквизитором и охотником стояли два безобразных существа, готовых сцепиться друг с другом в драке.
– Какого... – ошарашенно произнес Казик, и больше не мешкая, вскинул арбалет и выстрелил в ближайшую «девицу».
– Морочники. – Спокойно отозвался наставник. Вот как он догадался, а!? – Надеюсь, разделаться с ними тебе не составит труда?
Казик обнажил меч. Один морочник скулил от боли, пытаясь достать из груди арбалетный болт. От его тела исходило шипение и легкий пар – пастыри в этот раз на совесть освятили чан с водой, куда каждый мог опустить свое оружие. Надо будет не забыть их поблагодарить.
Мысли в голове мелькали отвлеченые, но руки знали свою работу. Не зря его с самого раннего детства в мечники святой Инквизиции отдали, чтобы после он мог стать охотником под началом инквизитора, а потом и самому инквизитором назваться.
Невольно подражая наставнику, Казик увернулся от прямой атаки морочника, отрубил ему кисть, и не мешкая – голову, пинком откинув ее подальше от тела. Второй как раз справился с болтом, и сжав его словно нож, бросился на Казика. Легко отбив неуклюжую атаку, Казик молниеносно развернулся вокруг собственной оси, и широким взмахом вспорол морочнику спину, а после воткнул в нее лезвие. Монстр взвыл, наколотый на лезвие будто бабочка, и попытался извернуться, чтобы достать до охотника длинными когтями, но тот держал крепко. Пара мгновений борьбы, и морочник обмяк, под гнетом собственного веса сползая с лезвия. Казик подтолкнул его сапогом, после чего деловито отрубил ему голову, и откинул туда же, куда и первую – подальше.