Вновь звякнул колокольчик. Скрывая довольную ухмылку из аптеки вышел охотник и ловко запрыгнул в седло.
– Все сделал?
– Да, мастер.
– Поцеловала?
– Да вы что, мастер! Она ж едва живая была, еле слова выговаривала, пришлось самолично в кровать укладывать да из чашки отваром поить, матушку-то ее где-то бесы в такой час носят, вот и...
– Казик.
– Поцеловала.
Франциско хмыкнул, мысленно проспорив самому себе золотой. Ничего не сказав, сжал коленями бока коня крепче и поехал вперед, к большому, трехэтажному дому в самом центре городка на крыше которого виднелась распятая на крестовине человеческая фигура – дому Городского Головы.
Обычай устанавливать на крышах обличенных властью персон соломенных чучел придумали не в Бяло-Подлянске. Говорят, что пришел он с тех времен, когда еще никакого Белокнежева не было, а Великий князь Милослав Божезларж Объединитель, который вольные города своей воле покорил да в Белокнежево переименовал, даже в планах папки с мамкой не значился. В те смутные времена на западном побережье Дерагона, крупнейшего материка во всем мире, куда из-за Мирового Хребта еще не успело добраться ратлийское просвещение, раскинулись обширные Белые Земли. Правили ими самопровозглашенные князья, а если точнее – воры, разбойники и убивцы, из тех, что посметливее были, да силу владения землями понимали. Правили само собой, из рук вон плохо – никакими делами, что порядочному князю, или хотя бы захудалому барону делать полагалось, они не занимались, пьянствовали, меняли жен, что сапоги, да имели дурную привычку грабить собственный народ, когда деньги в казне на гулянки заканчивались. Но если в самих княжествах дела нередко подхватывали неплохие люди, пытающиеся хотя бы номинально распоряжаться так, чтобы селяне не перемерли от голода и дикого зверья, да и сам князек всю казну на девок не спустил, то на окраинах, в поселениях и деревнях ставленники их совсем лютовали. Ни житья, ни покоя, ни уверенности в завтрашнем дне у селянина не было, в любой момент готовился сорваться да в лес мчаться и прятаться, а коли подсобит Вегетор с попутным ветром, то сбежать от тяжелой доли и патрулирующих границы княжеств наемников. Они-то беглеца и запороть запросто могли, за то что помыслил подобное, а на территории чужого княжества и вовсе в полон взять.
Название деревни история не сохранила, но говорят случилось это недалеко от того места, где ныне столица Белокнежева – Пловдив, стоит. Тяжелые годы случились на Белых Землях, неурожайные и голодные, да настолько, что даже князья почувствовали, когда у своих же батраков перестали находить и крошки, чтобы поживиться. Головой тогда ставленник местного князя был – пан Титус Колода, бывший разбойник, что поста высокого жестокостью да хитростью добился. Говорят, что любимым его развлечением было девок молодых замуж брать, а опосля брачной ночи живьем жечь, мол не невинна она, опозорила.
Голод и неурожай не делает отличие хитреца от простодумца, коснулся он и деревенского Головы. Крепко задумался Титус. Человеком он был крупным, что медведь, и голодать решительно не привык. Но хитреца и отличает то, что он выход и из невозможной ситуации найти сможет. И повелел он стражникам сироток малых по деревне да окрестностям собирать, да в поместье свозить, мол, чтобы не шастали где ни попадя, люду работать не мешали, да воровством не занимались, а на него, Титуса, работали. Каждому сироте обещался кусок хлеба, одеяло да помощь в овладении какому-нибудь полезному ремеслу. Отбоя, от желающих такой милостью воспользоваться, не было. Не то, что сироток, бывало всех детишек малых, кроме тех, что уже работать могли, сами родители и приводили, плача от радости, что не помрет дитя от голода на родительских руках. А уж сами-то они как-нибудь да обойдутся, там крошку глотнут, здесь водицы хлебнут – уже и сыты.