* * *
День 14-го июля (3-й — плавания) — самый солнечный… Недаром солнце светило в полночь. Подходим к маленьким островкам и мысам, на краткое время останавливаемся и легко отваливаем. Скоро будет главный город норвежского севера: Тромзэ. Здесь лесистее островные холмы, и на скалах больше снегу. Чайки почти не охотятся за пароходом, а стайками плавают у берегов.
Неожиданно подошли и остановились около «цветущего» острова. Не знаю, чем объяснить его густую растительность: березки и еще какая-то порода. В зелени на холмах утопали домики. В солнце островок пустынный кажется райским по тишине своей. Нет пения птиц, нет цветов, нет людей; только солнце и тихая, особенно радостная зелень… А рядом лежащие острова снова бесплодны и безлесны. Скалы выше. Вершины их в морских расплывчатых облаках.
В Тромзэ посетил одного русского эмигранта, живущего там, женатого на норвежке. Он мне рассказал о русских на Шпицбергене.
15 июля полунощное солнце стояло над морем. К часу ночи, озаряемый его словно остановившимися, слепящими и чуть греющими лучами, я сошел в каюту.
Утром пробудился недалеко от Nordcap’a. Под скалой вились тучи чаек. Словно рой мошек, поднимаясь, опускаясь и переливаясь в воздухе.
У самого Нордкапа стало качать. Посвежело море, заиграли барашки. Окаймленный свинцовым кольцом дальней облачности, слева открылся Северный Ледовитый океан — глухие глубины, черносиние волны.
Северная точка Европы. Не чрез эту ли скалу идет в Европу холод, охватывающий народы? После двух остановок погода тише, барашки кажется исчезают…
* * *
Стихи 16 и 17.
16: «Иисус говорит ей: пойди, позови м у ж а т в о е г о».
17: «…Иисус говорит ей: п р а в д у т ы с к а з ал а, что у тебя нет мужа».
И с п ы т а н и е п р а в д ы. Не простой человек была женщина, около которой остановился Господь. Церковь ее называет Фотинией (Светланой) и причисляет к святым.
Какое у д и в и т е л ь н о-с в я т о е дело выпало этой женщине: исправить «ошибку» самого Воплощенного Творца! Господь испытывает внутренне человека, просвечивает насквозь не только всеведением Своим, но и утаиванием всеведения, ради обнаружения сокровенного содержания человеческого сердца…
Светлана — светло выдержала испытание. Омылась тем словом, которое ей сказал Господь, о воде, текущей в жизнь вечную. В правде своей испила этой воды.
* * *
Последние сутки в Ледовитом океане качало. Ветер был, по мнению познакомившегося со мною немецкого коммерсанта, бывшего военного моряка, баллов на 6. Это, конечно, не шторм, но — было свежо. Ветер дул «русский», по мнению того же немца — Норд-Нордост, с Новой Земли. К вечеру мы вошли в полосу темных облаков, нависших над океаном. «Это очень похоже на то, что идет с русской стороны», — добродушно шутил немец, указывая на темную нависшую массу, надвигавшуюся на нас и на солнце. По западно-европейским морским наблюдениям, должен был быть шторм. Но в Северном Ледовитом океане иная природа. Качка почти не усилилась. После острова Vardö, где у меня была встреча с одной русской душой, мы повернули круто на юг, и стало несколько тише… В узкую бухту Киркенеса вошли совсем тихо на рассвете непрекращавшегося дня.
40 верст — автомобилем, по исключительно бедной лесной малосильной природе крайнего севера с его почти карликовыми, скрюченными березками, и — переезжаю на моторной лодке маленькое серебрящееся озеро. Svanek — граница Норвегии и Финляндии. На берегу маленького поселка запросто спрашивает на русском языке молодой человек в летней рубашке: есть ли у меня паспорт? Отвечаю, что имеется. Он просит его показать, берет с собой, говоря, что принесет в гостиничку, куда советует направиться ожидать автобуса на Печенгу. Через полчаса звонок в гостиничку по телефону, вызывает меня и спрашивает, какой я, собственно, подданный… Отвечаю, как могу, на этот в высшей степени затруднительный вопрос. Наконец, он понимает, и любезно приносит мне паспорт. Можно ехать на Печенгу.
Печенгский монастырь основан преп. Трифоном Печенгским, апостолом и просветителем крайнего русского севера, страны лопарей, полукочующего народа Кольского полуострова. У Печенгской губы Северо-Ледовитого океана в самой западной части Кольского полуострова — Мурманского края — преп. Трифон поселился и своими молитвами, трудами и терпением, по милости Божией, основал благовестническую обитель, заложив, как некогда преп. Сергий Радонежский, малую деревянную церковку во Имя Святой Живоначальной Троицы. Благовестником Единого Бога, во Св. Троице славимого, и явился преп. Трифон среди лопарей, народа тихого, мягкого, чрезвычайно бедного, живущего на крайнем севере по сию пору. Рыболовство и оленеводство — единственный промысел бедных лопарей. Их тихий нрав оказался доброй почвой для семян Слова Божия. Оставлены были шаманы и волхвы, народ воспринял семя духовной культуры Христовой Церкви. Преп. Трифон весь предался своему делу, ездил к Царю Иоанну Васильевичу и добился от него помощи лопарям, которая была дарована в особой грамоте.