Паника поднялась великолепная. Вспыхнули несколько шатров у северо-западной окраины лагеря, сицилийцы подбадривали себя воплями на непонятном для жителей Британии норманно-латинском, убивали всех, кто встретился на пути, и вообще создали впечатление, будто англичан атаковала дружина численностью не меньше полутора сотен человек. Неразбериха привела к тому, что некоторые подданные Ричарда, не рассмотрев в колеблющемся свете огней своих, нападали на лучников из Йоркшира, те, в свою очередь, палили в темноту, поражая аквитанцев, корнуолльское рыцарское ополчение бросилось резать принятых за врага полуодетых нормандцев… Алькамо со своими mafiosi то молниеносно отступал в тыл, под тень окружавших лагерь сосен, то огрызался быстрыми вылазками.
— Что происходит? — прямиком на сэра Мишеля выскочил английский рыцарь с неразборчивым гербом на тунике. Говорил он, как и большинство норманнских дворян, на языке материка.
— Сицилийцы! — заучено провозгласил Фармер. — Нужно предупредить короля!
— Вероломное нападение, — дополнил Гунтер, и обескураженный англичанин убежал куда-то в сторону. Германец дернул сэра Мишеля за рукав кольчуги:
— Пошли искать Элеонору. Свою долю паники мы внесли, пора и делом заняться. Надеюсь, Роже успеет отступить.
— Еще как успеет, — подтвердил сэр Мишель. — Они же по-умному сделали. Ночь, темно, не разберешься, где враг, а где друг… Эй, сударь!
Выскочивший из ближайшей палатки отважный воитель, имевший при себе только белые льняные штаны и обнаженный меч, отшатнулся.
— Мы французы, под знаменем Филиппа Капетинга, — соврал Фармер. — По поручению короля! Где добрый друг и союзник нашего монарха, Ричард Плантагенет?
Ответ был прямой, но несколько обескураживающий:
— А хрен его знает, шевалье… Что происходит?
— На Сицилию высадилось войско сарацин египетского султана, — любезно просветил Гунтер. — Они уже взяли город, пленили Филиппа-Августа и зарезали святейшего папу. Поспешите, шевалье, надо защищаться!
В ответ последовал густой поток самых вычурных ругательств, произнесенных почему-то не на благородном норманно-французском, а на саксонском. Потомки дворян, пришедших в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем, предпочитали наречие материка, однако с удивительной легкостью перенимали у местного населения фразы с ярко выраженным биологическим подтекстом. Немецкий язык сохранил множество корней саксонского, и Гунтер понял приблизительный смысл сего речения, но, как потом ни пытался воспроизвести, ничего из этой затеи не вышло.
— Воображаю, какие поползут слухи, — сокрушенно покачивая головой, бормотал сэр Мишель. — И сицилийцы, и Саладин… Ага, посмотри-ка вперед! На холмике!
— Что на холмике? — прищурился Гунтер. — Вижу знамена, но гербы не рассмотреть. Ричард экономит на факелах.
— Пошли, — махнул рукой Фармер. — На возвышении обычно ставятся шатры государей.
Здесь присутствовала хоть какая-то организация. Холм окружала плотная цепь военных, королевская гвардия, среди которой замечались странные силуэты — вроде бы мужчины, но не в штанах, а в юбках. Точнее, в пледах, а еще точнее — в тартанах. Охрана шотландского принца Эдварда.
— Кто идет? — громко вопросили сверху.
— Шевалье Мишель де Фармер из Нормандии и его благородный оруженосец Гунтер фон Райхерт из Священной Римской империи, — напрягаясь, выкрикнул в ответ германец, прекрасно зная, что оруженосец должен одновременно исполнять при сюзерене и обязанности герольда. — Срочное послание к ее величеству Элеоноре Пуату!
Спустился гвардейский сержант. Оружие изымать не стал, но, кликнув нескольких подчиненных, взял странных вестников под непрестанную опеку, спросив заодно:
— Шевалье, вы уверены, что в такой поздний час королева Элеонора вас примет? И вообще, я не помню вашего лица.
— Доложите ее величеству, — упрямо ответил сэр Мишель. — Если нужно, разбудите. Полагаю, Элеонора Пуату давно проснулась, услышав, что на лагерь произошло нападение.
Фармер повернулся и величественным жестом обвел рукой открывавшийся с холма пейзаж. Возле границ лагеря полыхали шатры, доносились громкие возгласы, кое-где раздавался шум схватки.
…Десятник знал свои обязанности и все-таки не оставил визитеров дожидаться утра. Мишеля и Гунтера приняли немедленно. Обоих дворян под тщательной охраной проводили к четырехугольной островерхой палатке белого сукна с вышитыми на стенках золотыми леопардами Плантагенетов и разрешили войти.