— Ну и отлично, — легко согласился мессир де Фуа. — Часть благодарности — уже благодарность, а не пинок в задницу. Извините за резкую формулировку. Я вас поставлю на ноги сегодня же. Рано или поздно вы вспомните о слове, которое сказали только что: «отчасти». Надеюсь получить свою часть вовремя. Согласны?
— Будете кормить копчеными жабами? — скептически вопросил Казаков, не придавая особого значения малопонятным словам Ангеррана. — Или поить отваром детородного органа какого-нибудь святого?
Седой расхохотался, да так, что согнулся вдвое.
— Чувство юмора у вас, Серж, — вытирая слезы, рыдал от смеха рыцарь, — будто у тамплиера! Боже, откуда вы такой случились? Завелись в Мессине, как мыши появляются из грязного белья? Успокойтесь, не подадут вам на обед никаких жаб и жареных святых статей! Все произойдет гораздо проще и сложнее одновременно. Ложитесь-ка на спину, закройте глаза, а главное — не обращайте внимания на боль в руке.
«Колдовать, что ли, начнет? — грустно усмехнулся про себя Казаков. — Или научился у арабов экстрасенсорике? Не верю!»
Ангерран снял колет из мягкой коричневой замши, бросил его на стул, попутно запер дверь — мало ли, ворвутся и помешают, — потом закатал рукава и громко предупредил:
— Во-первых, будет очень больно. Даже при том условии, что я не стану касаться вас и пальцем. Во-вторых, постарайтесь изгнать из головы все до единой мысли, если у вас таковые вообще существуют.
— Катитесь вы, знаете куда? — оскорбленно буркнул Казаков, пытаясь подобрать в уме надлежащую непристойную формулу на норманно-французском, ради того, чтобы послать Ангеррана в соответствующее место.
Однако голос мессира де Фуа стал до невероятия серьезным.
— Не обращайте внимания на мои шутки, — втолковывал он. — Просто я такой человек и не всегда могу сдержаться… Выкиньте из башки все, что мешает. Начиная от неподобающих помыслов о белоснежной груди Беренгарии и заканчивая молитвами. Умеете сосредоточиться? Так вот, сосредоточьтесь на том, что ваша душа ненадолго уходит из тела.
Странно, но спокойная и чуть насмешливая речь Ангеррана завораживала. Мессир де Фуа говорил, журча хрипловатым горным родником, каждое его слово отрывало от затуманенного болезнью сознания маленькую частицу и уносила ее куда-то очень далеко — туда, где чернота приобретала оттенки цветов, не сравнимых ни с какой радугой, где было прохладно и спокойно.
«Гипноз? — проскочила последняя угасающая мысль. — Рука все равно болит…»
Ангерран, склонившись, посмотрел на потерявшего сознание Казакова и улыбнулся.
Его умение сработало и на этот раз. Как они все легко покупаются! Прав был господин де Гонтар — «священный эгоизм» человека есть первейшее из качеств смертного.
Упругой походкой пройдясь по комнате, де Фуа размял пальцы, быстро сжимая и разжимая кулаки, искоса глянул на висевшее на стене распятие и на всякий случай набросил на резной деревянный крест шелковую тряпицу, оставшуюся от перевязки. Конечно, Единый Творец и так все видит, но зачем же лишний раз Его тревожить?
— Экзорцизм наоборот, — шикнул себе под нос Ангерран. — Болезнь — это демон, обитающий в тебе. Можно выгнать его поганой метлой, а можно… Можно вежливо попросить временно уйти. Ну что ж, остается попробовать…
В это же время за мессинскими стенами кипела непринужденная радость и веселье. Кельтам только дай попраздновать…
Гунтер чувствовал себя королем. Самым настоящим.
Непонятно, с чего вдруг шотландцы из окружения принца Эдварда прониклись к гостями из-за Пролива столь невероятной симпатией, но, скорее всего, они просто избрали такую своеобразную форму извинений за непотребную шутку с баронством Мелвих. Ни одному нормальному человеку, увидевшему радости жизни в благополучной Франции или золотой Италии, никогда не придет в голову отправиться жить на отдаленную полуночную землю горного королевства, где за спиной встают хмурые Грампианские горы, а в лицо хлещут соленые брызги Северной Атлантики. Гунтер отлично понял, что бароном стал только номинально — по титулу и гербу, а в действительности столь щедро дарованный лен полностью останется под управлением шотландской короны. Но, черт возьми, мелочь, а приятно! Теперь ты не просто какой-то там оруженосец, а рыцарь, носящий дворянский титул. Барон — он даже в Шотландии барон. Если угодно, можно назваться в стиле Томаса Мэлори: «Рыцарь Белой Вороны». А чего?