Короли владеют землями, церковь – душами, а Лоншан захотел править и королями, и церковью. Почти что десятилетний доход английской казны, украденный канцлером, пошел на осуществление его замыслов. Закон есть закон, и в любом государстве по предъявленному неоплаченному долговому обязательству суд стряпчих обязан наказать должника, взяв с него надлежащую сумму или компенсировать кредитору потери в виде земельных владений, замков и любого имущества.
Но ведь вполне можно не доводить дело до суда, а просто придти к неудачливому должнику или прислать доверенного человека и о чем-нибудь походатайствовать. О мелочи. Любой мелочи. Скажем, отвести войско от границы, не быть в определенное время в определенном месте… или наоборот, быть. Попросить даровать лен. Похлопотать о должности для родственника. Посоветовать (только посоветовать!) захудалому королю какой-нибудь Норвегии или Венгрии жениться или не жениться на богатой принцессе или герцогине. Намекнуть некоему архиепископу, что твой личный враг – противник церкви и подлежит строжайшему наказанию, если не отлучению… Можно позволить себе очень многое.
Архив Лоншана – это власть. Но где этот архив, во время августовской суматохи исчезнувший из Лондона?
Элеонора Пуату быстро просмотрела письма от Годфри и принца Джона. Два наместника Английского королевства в своих депешах ничего нового ей не сообщили. То же самое, что и в рассказах господина Мишеля де Фармера и его оруженосца, с легкой руки королевы облагодетельствованного нынешним днем баронством в Шотландии. Значит, благородные господа не солгали и не приукрасили. За это стоит вознаградить их дополнительно. Королева-мать ценила верных людей.
Но сейчас два преданнейших человека – Данни, еще известный как Дугал Мак-Лауд, и глава личной стражи Элеоноры Аквитанской, выполнявший некоторые особо конфиденциальные поручения королевы-матери, мессир Ральф Джейль (по приказу аквитанки он оставался в Англии и следил за Лоншаном последние месяцы) докладывали абсолютно взаимоисключающие вещи. Дугал-Данни утверждал, будто часть архива у него и он собирается отправить ее «на восток», то есть Конраду Монферратскому, а другой заявлял: не доверяйте Данни, он продался византийцам.
Что прикажете делать?
Элеонора, разумеется, не оказалась бы заполучить драгоценный архив в свои руки, но если он уйдет к тирскому владетелю Конраду, ничего страшного не стрясется. Обидно, правда, ибо делиться властью не хочется никому и никогда, но в конце концов Монферрат и английская королева трудились ради одной цели и пока не видели поводов предавать друг друга.
Самое страшное произойдет в ином случае: если бумаги получит умнейший и склонный к невероятным авантюрам базилевс Византии Андроник Комнин, который, вдобавок, изрядно недолюбливает франков. Тогда весь замысел может пойти насмарку, и вовлеченным в дела Конрада Монферратского людям грозит масса неприятностей. В архиве среди прочего добра находились расписки самой Элеоноры и ее сыновей, Конрада и даже султана Саладина.
Кому же верить? Данни или Ральфу Джейлю? Ральф последние десять лет, которые Элеонора Пуату провела в заключении в замке Винчестер, оставался единственной ниточкой, связывавшей пожилую аквитанку со свободой, и делал все ради того, чтобы находящаяся в тюрьме королева из-за коричневых винчестерских стен могла хоть как-то влиять на политику Европы. Джейль заслуживает почти абсолютного доверия. Кроме одного «но»: Ральф Джейль ненавидит шотландцев и лично Дугала.
А Дугал? Элеоноре нравились такие люди, как Дугал Мак-Лауд из Глен-Финнана. Скотт решителен, отважен и большой любитель подраться, но никогда не сунется в заварушку прежде, чем подумает. Элеонора знала, что Дугала лет десять назад отлично выдрессировали в Риме – в Конгрегации по чрезвычайным церковным делам, превратив туповатого молодого каледонского дикаря в великолепного бойца и образованного человека. Спасибо монсеньору кардиналу Пьетро Орсини, который делал ставку не на изнеженных итальянских дворянчиков, а именно на таких варваров, будь они с гор Шотландии или из фьордов Норвегии. Варвар, в отличие от испорченного Центральной и Южной Европой человека, трудится не за деньги, титулы или славу, а ради своей совести и преданности человеку, однажды его спасшего.