— Шестьдесят восемь рублей, — объявила кассирша, с укоризной наблюдая за моей возней.
Я переворошила учебники и ещё раз ощупала куртку. Кошелька нигде не было. Должно быть он вытряхнулся вместе с голубем, а я не заметила, когда собирала вещи.
— Что так долго? — возмутилась женщина с тележкой. Пожилой мужчина позади неё громко и протяжно вздохнул.
Кассирша с укоризной смотрела исподлобья. Отвратительно стыдная ситуация.
— Простите, пожалуйста, — сказала я ей. — Я не буду брать.
— Я уже пробила, — ответила она так, словно я просила подарить мне эти булочки.
— Простите, — повторила я, чтобы она меньше злилась. — Кошелек потеряла.
— Валентина, дай ключи! — крикнула кассирша куда-то в сторону и, переведя на меня тяжелый, осуждающий взгляд, сказала:
— В следующий раз голову не потеряй.
Неожиданно стоявшая позади кареглазая девушка удержала меня за руку и положила перед кассиршей сто рублей.
— Не нужно, спасибо, — попыталась отказаться я, но она очень тепло и ободряюще улыбнулась:
— Всё нормально. Со всеми бывает.
Кассирша недоверчиво посмотрела, но деньги взяла охотно и уже через минуту я стояла возле стеклянных раздвижных дверей, дожидаясь, пока девушка не закончит со своими покупками.
Я и раньше видела её в этом магазине и всегда обращала внимание, потому что она была яркой и очень красивой. Одного со мной роста, с расчесанными на прямой пробор чуть вьющимися каштановыми волосами, большими ласковыми глазами и пухлыми, тронутыми улыбкой губами. Одета девушка была в тёмно-зеленую парку с розовым мехом на капюшоне и чёрные кожаные штаны. Из-под расстегнутой куртки отчетливо выдавалась вперед высокая, обтянутая белой водолазкой грудь.
— Спасибо большое! — кинулась я к ней. — Вы меня очень выручили.
— Я сама ужасно рассеянная, — она широко улыбнулась. — Поэтому кошельки не ношу. Только в карманах. Что-то обязательно да заваляется.
— Давайте я вам эти деньги на телефон переведу?
Мы вышли на улицу.
— Пустяки, — она небрежно отмахнулась.
— Нет, правда, мне очень неудобно, что так вышло.
— Ладно, если тебе так спокойнее будет, то записывай, — девушка продиктовала номер, и я быстренько забила его в адресную книгу.
— Вика.
— Что?
— Зовут меня Вика, — пояснила она.
— Забавно, а я Вита.
— Приятно познакомиться, — она по-мальчишечьи протянула ладонь. — А какое у тебя полное имя?
— Просто Вита и всё.
— Прикольно.
— Это значит — жизнь.
— Ещё прикольнее. А я — победа. Тебе куда?
Мы остановились на углу магазина.
Я пожала плечами.
— Всё равно. Я школу прогуливаю.
— Ого! Прогульщица, значит? — она смешливо прищурилась.
— Нет, что вы. Обычно я так не делаю. Это случайно получилось. Из-за голубя. И кошелек из-за него тоже.
Вика удивленно округлила глаза.
— Тогда пошли в мою сторону. Я тут недалеко живу. Расскажешь, что там с голубем.
И я охотно повернула за ней.
— Мне сегодня одноклассники голубя запихнули в рюкзак, и когда я его доставала, то кошелек и посеяла.
— Серьёзно? — она расхохоталась. Смех у неё оказался громкий и заразительный. — Как же они его поймали?
— К нам в класс залетел.
— И ты на них обиделась? — догадалась она.
— Да. И ушла.
— Это же просто шутка.
— В моём случае нет. Они специально меня доводят и гадости делают.
— Почему?
— Подруга говорит, потому что я чудная.
Вика остановилась и очень серьёзно посмотрела.
— А ты чудная?
Именно об этом я и размышляла, пока гуляла под моросящим снего-дождем. Почему к глупой, вечно пахнущей потом и пишущей на руках фразы типа «не сдохнуть» Игнатовой никто не цеплялся? Почему её просто не замечали, а меня доставали постоянно?
— Я не знаю. Парни, как повырастали, стали злыми и агрессивными, только и ждут, чтобы докопаться. В основном на словах, конечно, но и толкнуть могут, и плюнуть, и сумку отнять, а потом вытряхнуть из неё всё содержимое на пол. А ещё руки распускают. У меня раньше волосы длинные были, а осенью кто-то жвачку сунул. Пришлось отстричь, — я потрогала едва отросшие до плеч пряди.
— Ну так сделай что-нибудь.
— А что я сделаю? Только если родителям рассказать, но это не вариант. Мама сразу пойдет к директору и устроит разборки, им сделают выговор, а мне из-за того, что нажаловалась, потом будет только хуже.
Однако, по правде говоря, гораздо больше я боялась не этого, а того, что, узнай мама подробности, снова, до самого окончания школы, станет встречать меня и провожать. Может и не открыто. Тайком. Как она уже делала. Притаится за деревом и смотрит, как я иду. Но все это видели и считали её сумасшедшей.