— Капитан Назаров? — полковник Раевский, наконец-то, обратил внимание на Никиту, скромно стоявшего в сторонке. — Очень рад видеть вас в нашем отряде. А я даже не понял сначала, почему джинны перестали нам докучать. Ловко вы их стреножили. А вот эта… «мясорубка» — весьма эффективное оружие. Спасибо за помощь.
Он протянул руку, и Никита с удовольствием пожал ее. Полковника Раевского он не знал, но был наслышан о его боевых заслугах в Сербии. Чего стоило лишь одно «Призренское стояние», где он с одним батальоном еще в звании майора две недели удерживал мост через Бистрицу, когда шла эвакуация местного населения. В начале девяностых в тех местах албанцы, подзуживаемые и поддерживаемы турецкими наемными отрядами, за спинами которых маячили уши британской разведки, очень активно пытались откусить для себя некоторые сербские провинции. Призрен был одной из целью, пришлось бросать туда десант для защиты гражданских.
Так что можно с уверенностью назвать Раевского сослуживцем.
— «Ножи ассасина» не только эффективное, но и деморализующее средство, — кивнул Никита. — Не будь здесь джиннов, я бы по-другому действовал.
— Вы все правильно сделали, — возразил командир сводного отряда. — Этих фанатиков только такая демонстрация русской мощи и остановит. Надолго запомнят. Ну и нам передышка какая-никакая.
Извинившись, что у него еще есть дела, Раевский отошел, оставив волхвов наедине.
— Теперь я видел все, — задумчиво произнес полковник Ягодников. — Барон, я впечатлен, и не сказать, что в хорошем смысле слова. То, что продемонстрировали вы, внесет изменения в тактику ведения боя на ближней дистанции. «Ножи» — страшная вещь.
— Тем не менее пуштунские чародеи грамотно защитились от этой магоформы, — возразил Никита, медленно шагая рядом со старшим волхвом по оплывшим камням — настолько сильно здесь бушевал огонь. — Часть людей они сохранили и отвели их на безопасное место. Даже от такого плетения есть контраргументы.
— Хочу предупредить, Никита Анатольевич, что буду вынужден предоставить доклад по произошедшему, куда внесу и случай с «ножами ассасина», — Ягодников стянул с потной головы кепи и подставил разгоряченное лицо под свежий ветер, дующий с заснеженных вершин.
— Вы в своем праве, господин полковник, — не стал возражать Никита. — Это плетение довольно известно в исламском мире, у нас оно не практикуется в силу излишне жестокой летальности. Надеюсь, Юрий Матвеевич, у вас нет ко мне претензий по поводу убиенных боевиков?
— Напрасно вы так, барон, — поморщился Ягодников, приближаясь к разгромленному лагерю. — Я сам участвовал в создании жуткого оружия. Если думаете, что буду плохо спать ночью, то разочарую вас. Сегодня данный прием спас жизни многих наших бойцов. Но меня немного удивила неэффективность демонов. Вместо помощи мы узрели какую-то непонятную возню с ифритом.
— Ифрит был напитан под горлышко энергией. Это помогло ему продержаться гораздо больше, чем я рассчитывал, — признался Никита. — Не знаю, в чем причина. Вероятнее всего, джинна поддерживали несколько специализированных магов. Если их так можно назвать. Тем не менее, мои слуги его развоплотили.
— Интересный вы человек, господин капитан, — прищурившись, посмотрел на него Ягодников. — Не желаете преподавать на кафедре боевой магии? С таким оригинальным багажом знаний вы принесете много полезного для армии.
— Я слишком молод для лекторской деятельности, — рассмеялся Никита. — Не пустят меня Иерархи до профессорского хлеба. У них своя креатура в Генштабе, чужаков не потерпят.
— Трения? — догадался Ягодников.
— Скорее, они раздражаются от того, что в своем возрасте я добился неплохих результатов, и это при том, что не весь потенциал использовал. Меня боятся, господин полковник. Коллегия Иерархов — это система закостеневших догм. Я не хочу воевать с бетонной стеной.
— Знаете, это же вредительство! — разволновался старший волхв. — По прибытии в Петербург я добьюсь доклада у его высокопревосходительства генерал-лейтенанта Токарева и постараюсь внятно изложить проблемы, которые показал сегодняшний бой. Боевая магия должна активно развиваться, используя разнообразные опыты всех магических школ!
— Русская школа сильная, — возразил Никита.