— Приехали! — негромко возвестил Кузьма, когда стих рокот моторов и установилась невероятная тишина. — Парни, загоняйте транспорт под крышу, укрывайте его. — А остальным лопатки в руки и откапывать дверь!
Никита мог бы раскидать слежавшуюся кучу снега одним движением руки, но ему было приятно работать вместе с веселой компанией, орудуя лопаткой. Они быстро освободили занесенную снегом дверь, очистили площадку возле нее и только потом попали внутрь.
На них сразу пахнуло стылым воздухом нежилого помещения и мышиным пометом. Никита с любопытством разглядывал нехитрое убранство лесной избушки. Здесь не было ничего такого, что казалось непривычным для человека, знакомого с бытом охотников или лесовиков. Деревянный пол, хорошая печь, сложенная из дикого камня, добротно сколоченные стол, две лавки и полати, на которых, если улечься поперек, может вместиться не меньше десяти человек. Они-то и занимали почти все пространство неказистого домика. Для стола и лавок осталось немного места. Да и зачем? Заимка предназначалась, в первую очередь, для безопасного проживания на пару-тройку дней. Главное, чтобы было тепло и где поспать.
Поморы привычно занялись делом. Никите показалось, что они давно распределили свои роли. В первую очередь все занесли в дом спальные мешки, оружие, канистры с топливом и продукты, потом натаскали дров и разожгли печь. Загудела от тяги труба, потянуло теплом.
Никита снял с почерневшей от времени полки старую керосиновую лампу, зажег ее и поставил на середину стола.
— Почему заимка называется Бирюковой? — спросил он у Ратислава, чистившего картошку.
— Ее построил сорок лет назад один мезенский охотник, — пояснил парень, ловко орудуя ножом, отчего тонкая кожура сползала непрерывной лентой. — Елисеем Кулагиным его звали. Он был не из наших. В лес ходил в одиночку, ничего не боялся. Матерый мужик был. Медведя на нож брал уже в двадцать лет. И ведь ни разу зверю не удалось зацепить его. Ходил Елисей далеко. Встанет на лыжи, если зимой — и ходу от Мезени на две сотни верст. В основном соболя, белку, куницу добывал. Этим и жил. Накопит рухляди и продает купцам. Жена была у него была красавица неописуемая… ну, так наши местные говорили. Детишек еще не нажили к тому времени. Ну и произошла история непонятная. Кто-то слушок пустил, что Елена — это жена его — путаться стала с одним из пришлых купчишек. Они-то в Мезени постоянно крутятся, у здесь конторы, перевалочные базы. Зимой товар на автомобилях прямо по реке везут, а как только лед сойдет, на барках до Олемы спускаются. Это уже по Векше, — пояснил Ратислав, шмыгнув носом.
— Любит Ратик у нас мыслью по древу растекаться, — хохотнул Анисим, сидя на корточках возле печки, исправно подкармливая ее березовыми дровишками. — В сторону завернул и заблудился.
— Человеку, может, интересно, — беззлобно откликнулся Ратислав. — Иначе бы сам поторопил.
— Интересно, — слегка улыбнувшись, подтвердил Никита.
Остальные поморы расположились кто у стола, помогая Ратиславу в приготовлении ужина, или сидели на полатях, занимаясь своими походными делами. Парень кивнул и продолжил рассказ, кидая очищенную картошку в котелок.
— Елисей-то особо не верил в слухи. Но когда тебе после двух-трех недель отлучки на мозг капают сердобольные соседи, любой сорвется. Вот и решил проверить, так ли это. Дело уже летом было. Ушел охотиться, все видели, что в тайге исчез. А он отсиделся пару дней и скрытно в Мезень вернулся. За домом своим следить…
Он снова замолчал, заканчивая чистку.
— Что, и в самом деле семейная измена? — спросил Полозов.
— Там даже не в купце дело было, — вздохнул Ратислав. — Повадился из Новохолмогорска какой-то высокородный приезжать, ну и заметил Елену на улице. Ладно бы, человек порядочный оказался. Ну, с кем не бывает, встретил красивую девушку, пригласил на ужин в местный ресторан — нет же, устроил настоящую охоту. Узнал, что муж неделями пропадает в тайге, зачастил в дом. Разве такого отвадишь? Трое личников, сам серьезный аристо….
— Аристо? — непонятно по какой причине напрягся Никита. — Высокородный дворянин?
— Целый князь, — сказал, как выплюнул Кузьма. — Вернее, княжич. Молодой, нахальный. Князь-то по каким-то своим делам крутился в Мезени, а его сын от безделья начал колобродить. Нашим пришлось увещевать князя, да тот лишь отмахивался, для вида пожурит, а в следующий приезд все по-новому начинается. И ведь как подгадывал, что Елисея дома не оказывалось!