Тут даже не надо думать - только вводи в компьютер исходные данные. Как в "Трех мушкетерах". Триста гугенотов, двести шагов. Мы еще успеем закончить завтрак!
После двойного залпа если кто и остается в живых, то сильно контуженный и еще сильнее деморализованный. Хорошо от парка до танков не так далеко бежать - но кто добежал, тот попал под пулеметы. Ну и легионеры, которые засели на верхушке гробницы, из автоматов добавили.
В результате с этой стороны не прорвался никто. Самыми счастливыми оказались те, кто вовремя отступил. Хотя по парку уже работали минометы, под этим обстрелом все-таки можно было выжить.
А на открытом пространстве пешим целинцам было тяжко совсем. Легионеры на высоких точках обложились штур-мовыми винтовками с оптическим прицелом и лазерным наведением - тут промазать труднее, чем попасть, а у органцов даже касок нет, не говоря о бронежилетах.
Но генерал Бубнау был неумолим. Гробницу надо отбить. Он рассчитывал, что когда начнется атака от парка, враг оттянет свои силы туда, и тогда можно будет бросить резерв в наступление через площадь. Но враг не стал ничего никуда оттягивать. Двух центурий - тяжелой и простой - вполне хватило, чтобы подавить атаку, а все остальные машины остались на месте - кольцом вокруг площади и трех главных зданий.
Но Бубнау все равно бросил своих людей в атаку через площадь.
Добрались они только до "памятника очередному вож-дю". Вернее, до постамента, на котором сейчас не было никакого вождя.
Группа счастливцев сумела укрыться за постаментом. А кто-то добежал даже до стен Окружкома и Серого Дома.
В обоих домах как раз с этой стороны на первом этаже были выбиты стекла и выломаны решетки. Здесь проникали в здания спецназовцы легиона, и теперь прорехи пригодились целинцам.
Но поскольку по этой стороне оба здания тоже прикрывали боевые машины, которые целинцам нечем было подавить, до стен добежали считанные единицы, а внутрь прорвалось еще меньше. В Серый Дом - человека четыре.
Вслед им маневренный танк послал сквозь окно 100-миллиметровый снаряд. Компьютер показывал, что легионеров в этом крыле здания нет. А насчет целинцев после взрыва снаряда ничего нельзя было сказать определенно.
На всякий случай группе старлея Данилова передали, что несколько целинцев проникли в здание. Но до команды сержанта Иванова это сообщение не дошло.
25
- Сколько, говоришь, у тебя пленных? - спросил по закрытой связи капитан Саблин, когда сержант Иванов отчитался о своих подвигах по спасению девиц от расстрела.
- Да можно сказать, вся тюрьма, - ответил Игорь. - Тут же нет никого, кроме зэков. Только мы и палач местный.
- Это радует. Допроси палача - пусть скажет, сколько всего народу в тюрьме. Надо наверх сообщить, а то с нас пленных требуют. А какие к черту пленные, когда мы в обороне сидим.
- А что, на нас уже кто-то нападает?
- А ты думал! У нас тут война, между прочим. Местные лезут из всех щелей.
- Военные?
- А черт их разберет. С автоматами.
- В сером или в хаки? - поинтересовался Иванов, который разбирался в целинском обмундировании лучше всех в центурии, да пожалуй и в отряде.
- Вроде в сером.
- Ага, понятно. Органы.
- Может, и Органы. Короче, тюрьма в твоем распоряжении. Делай что хочешь, но чтобы все досидели по камерам до отправки в тыл.
Где-то в тюремном блоке еще оставались недобитые целинские часовые, и хотя маловероятно было, что они вдруг вздумают выпустить заключенных, полностью такую возможность командир центурии, похоже, не исключал.
Но Игорь Иванов думал о другом.
Когда он выглянул из расстрельной камеры в предбанник, девушка по фамилии Питренка бросилась к нему со словами:
- Лицо мариман, пожалуйста, не убивайте меня!
Из дальнейших бессвязных выкриков Игорь понял, что она решила, будто, запретив подчиненным насиловать девушек, сержант обрек их на смерть. И теперь она буквально умоляла изнасиловать ее одну за всех, только бы остаться живой. Но со стороны казалось, будто она признается Иванову в сильной любви, и из всех землян только он один понял девушку правильно.
- Мы-то никого не убьем, - сказал он. - Но сюда рвутся ребята в сером. Органцы хотят отбить управление, и вы, надеюсь, понимаете, что это означает?
Его русскую речь девушки поняли не очень хорошо, и тогда Игорь пояснил:
- Вас расстреляют свои. Если они прорвутся сюда, то первое, что они сделают - это расстреляют вас. А потом и всех остальных.
- Отец! - произнесла Лана Казарина за его спиной. - У меня здесь отец. Он еще жив!
Она не знала этого наверняка, но очень хотела верить.
- Кто он? - спросил Игорь полуобернувшись.
- Он генерал. Тут много генералов и офицеров. Они вас ждали. Отец говорил, что мариманы и амурцы придут, и тогда органцам не поздоровится. Он вам поможет!
- Предательница! - прошипела девушка с плакатным лицом.
- Дура, - ответила ей не Лана, а Питренка, которая уже поверила, что ее не убьют и, может быть, даже не изнасилуют, но все еще боялась, что любое неосторожное слово может изменить расклад.
А Игорь Иванов медленно оглядел всех присутствующих и неожиданно скомандовал девушке с плакатным лицом:
- Раздевайся!
Она побледнела, потому что, увидев Лану, выходящую из расстрельной камеры нагишом, наконец поверила, что в Народной Целине смертниц раздевают перед казнью. А может, и по другой причине - ведь здесь много говорили об изнасиловании, да и вообще ей никогда прежде не приходилось раздеваться перед мужчинами. Но Иванов не стал ее томить и объяснил:
- У нас все просто. Тех, кто не хочет с нами сотрудничать, приказано отправлять в глубокий тыл. В наш глубокий тыл, куда не доберется ни ваша армия, ни ваши Органы. И скажу честно - я не знаю, что там делают с пленными. Но я точно знаю, что перед отправкой их приказано раздевать догола. Вам все понятно?
- Вы отправите нас в рабство? - попробовала уточнить девочка, которая развивала эту тему до появления легионеров.
- Это будет зависеть от вашего поведения. Сейчас мне нужна одежда для человека, который готов сотрудничать.
- Да ну, сержант! - пророкотал из расстрельной камеры Громозека. - Чего ты с ней валандаешься. Одежда тебе нужна? Счас снимем.