Расстреляв обойму до дна, генерал вернул пистолет сержанту по-джентельменски, рукояткой вперед.
- Вот так, - сказал он. - Ты кто по званию?
- Я начальник штаба центурии, - уклонился от прямого ответа Игорь.
- Ладно, неважно, - не стал настаивать генерал. Ни слово "центурия", ни знаки различия - одна угловая лычка и три звездочки - на шевроне Игоря ничего ему не говорили, но все же он догадался, что этот парнишка - не слишком большой начальник. Правда, звездочки навевали мысль о лейтенантском звании, да и начальники штабов любого уровня - как правило, офицеры.
- Дочка говорит - это ты ее спас, - сменил тему генерал.
- Ну, раз она так говорит... - скромно пожал плечами Игорь.
- А ты, значит, из космического легиона? Ну и каким ветром вас к нам занесло?
29
На полпути от границы края до Чайкина колонну майора Никалаю снова обстрелял самолет.
Многоцелевой истребитель с изменяемой геометрией крыла прошел над дорогой на бреющем, и видно было, как смещаются его крылья, переходя из стреловилного положения в горизонтальное.
Никто в полку даже не слышал о подобных конструкциях, и Никалаю, не в силах оторвать глаз от удивительной машины, недоумевал, как целинская разведка могла проворонить такую разработку.
Все справочники по военной технике потенциального противника в один голос утверждали, что у амурцев и мариманов нет реактивных самолетов не только в серии, но даже в теории. Однако вот же он - вражеский реактивный самолет, летает себе безнаказанно и поливает из пулеметов беззащитную пехоту.
Странно, правда, что нет на его крыльях обычного мариманского символа. Желтый круг, перечеркнутый синей волной, был знаком майору Никалаю по тем же справочникам и по трофейным самолетам, выставленным в Музее Славных Побед. А здесь этого знака не было - как не было и кедровой ветки, отличающей боевую технику амурцев.
Но всерьез Никалаю задумался над этим лишь после того, как самолет улетел. А до того, его волновало только одно - как укрыться от пуль в чистом поле.
- Где же наши самолеты?! - стуча кулаками по земле от бессилия, кричал рядом Игар Иваноу.
Никалаю ответил на это нецензурно - благо русские неприличные слова и выражения сохранились в целинском языке почти без изменений вместе со всеми привычными рифмами.
А целинских самолетов в воздухе и правда не было. Ни одного с тех пор, как все началось еще ночью до рассвета.
Объяснялось это просто. Разведка Сабурова могла упустить какие-то сухопутные части, уделить недостаточно внимания внутренним войскам, где-то ошибиться и чего-то не понять - но все, что касалось целинской боевой авиации, она за время сосредоточения выяснила досконально.
Аэродромы, для захвата которых не хватило десантных сил, были первой целью авиации легиона. Единственные, кто сумел поднять самолеты в воздух, были испытатели Рудненского авиазавода, но их экспериментальные машины не несли оружия, да и целью у целинских асов было не ввязываться в бой, а увести эти машины в безопасное место.
Но ввязаться в бой все-таки пришлось. Но все попытки взять истребители легиона на таран или уничтожить их в самоубийственной лобовой атаке, проваливались из-за разницы в классе самолетов. Даже реактивные целинские ашины выжимали от силы восемьсот-девятьсот километров в час, и чтобы уйти от них, летчикам легиона не требовалось особого мастерства.
Экспериментальные машины взрывались в воздухе одна за другой. Посланные издали управляемые ракеты безошибочно настигали цель, и ни один испытатель не сумел уйти.
Это был первый воздушный бой легионеров с целинцами, а второй случился, когда на перешеек залетели самолеты из соседнего округа.
С ними справиться было еще проще. Только один из целинских летчиков успел крикнуть: "Меня атакуют!" - а другие вообще не поняли, что случилось.
Что касается пассажирских самолетов, то сбивать их не понадобилось. Диспетчерская в Чайкине, захваченная легионерами в первые часы высадки, попросту заворачивала все рейсы, ссылаясь на грозу и шторм на перешейке.
Однако буквально через четверть часа после налета на полк Никалаю невиданного реактивного самолета вдали над полем показалось звено целинских истребителей.
Бойцы разразились криками "Ура!" Они подпрыгивали от радости и махали руками, словно три винтовых самолетика могли изменить весь ход войны.
Но случилось страшное. Истребители неожиданно зашли на пехотинцев от солнца и сбросили на дорогу шесть бомб. А потом принялись утюжить шоссе, осыпая его пулеметными очередями.
Только на третьем заходе Никалаю сообразил, что происходит и закричал:
- Стреляйте по ним! Стреляйте! Огонь!!!
И чтобы вывести уцелевших бойцов из ступора, сам начал палить по истребителям из пистолета.
Но его примеру последовали только двое. Игар Иваноу, который не отходил от командира ни на шаг и таскал с собой подобранный на поле боя карабин с четырьмя патронами, и бывший зэк, который давеча снимал с арестантов наручники.
Игар выпустил в небо все четыре патрона и упал ничком в кювет, потому что самолеты вышли на новый заход. А зэк был экипирован получше и, стоя посреди дороги на широко расставленных ногах, дал по истребителям длинную очередь из ручного пулемета. И, как ни странно, попал.
Самолет, задымив, стал снижаться, а поскольку шел он низко, времени на прыжок пилоту не оставалось. Однако ему удалось выровнять машину над полем и посадить ее на брюхо без особого вреда для себя. Все видели, как он вывалился из кабины и проворно отбежал от нее на безопасное расстояние, прежде чем самолет взорвался.
Все, кто еще мог держать оружие, тут же открыли огонь по бегущему пилоту, хотя Никалаю во весь голос кричал:
- Не стрелять! Брать живым!
Два оставшихся истребителя пытались прикрыть своего, но как-то неуверенно. Как видно, им совсем не хотелось разделить его участь - поэтому они поднялись повыше и стреляли оттуда не слишком метко.
Бывший зэк продолжал строчить по самолетам из пулемета и в конце концов его прошило встречной очередью. А пилота упавшего истребителя все-таки взяли живьем. При жесткой посадке он повредил ногу и не мог быстро бежать.