Он долго отстреливался из двух пистолетов по-македон-ски, а в него никак не могли попасть, но зато сумели окружить - и не убили только потому, что его прикрыл своим телом Никалаю, который первым бросился на врага, когда у того кончились патроны.
Следом кинулись и все остальные, и хотя сильный противник в синем комбинезоне и эрланском боевом шлеме умудрился разбросать эту кучу малу, бежать ему было некуда.
Однако ответов на вопросы от него добиться не удалось. Пленный молчал, как рыба об лед - только в самом начале бросил несколько слов по-английски, но не цеинцам, а тем, кто был с ним на связи.
Он сказал: "Я в плену. Буду уходить при первой возможности", - но никто из целинцев его не понял. Здесь не имели ни малейшего понятия об английском языке.
Сам пилот тоже не был англоязычным - просто в спец-назе воздушной фаланги английский знали почти все. Там подобрались асы, которые умели летать на всем, что только может подняться в воздух, и еще много сверх того - летчики испытатели и супермены из особых диверсионных отрядов, которых учили управлять любыми средствами транспорта от верблюда до авианосца.
Они участвовали в захвате аэродромов вместе со спецназом 108-й и наземных фаланг, а потом оседлали целые и невредимые трофейные самолеты и отправились на свободную охоту, прикрытые от своих только сигналом "Я свой", а от чужих - ничем, кроме летного мастерства.
Но мастерство подвело. Это эрланскую реактивную машину трудно сбить из ручного пулемета, а целинские фанерные самолетики горят за милую душу. Самолетов в целинской народной армии много, а дюраля - мало, так что фанера самый ходовой материал.
Когда стало ясно, что толку от пленного не добиться, встал опрос, что с ним делать. Многие были за то, чтобы расстрелять на месте - зачем полку такая обуза. Но Никалаю решил, что пленного надо доставить в управление контрразведки, то есть в Чайкин - а это им как раз по пути.
По пути-то оно, конечно, по пути, но после двух воздушных налетов численность отряда сократилась еще наполовину, и назвать это жалкое сборище мотострелковым полком уже совсем не поворачивался язык.
И все же цель оставалась неизменной. Отряд продолжал двигаться к Чайкину, оставляя по деревням раненых, которые не могли дальше идти.
Проходя через небольшой городок с названием Гиройсак, солдаты увидели на площади толпу народа, окружившую столб с репродуктором. Репродуктор, как ни странно, работал. Радиотрансляционная сеть была локальной - сигнал расходился по проводам от городского приемника, а волну центрального радио никто не глушил.
Бодрый мужской голос из черной тарелки торжественно вещал:
- По приказу великого вождя целинского народа лица Тамирлана Бранивоя целинская народная армия в ответ на вероломное вторжение амурских орд перешла в решительное наступление, пересекла демаркационную линию и, форсировав водные преграды, углубилась на территорию противника, преследуя по пятам бегущие в панике амурские войска.
Какие-то изможденные ребята в форме военной школы вполголоса переговаривались между собой.
- А у нас-то почему все наоборот? - в недоумении спрашивал один.
- Ну как ты не понимаешь?! - возбужденно увещевал его другой. - Они же напали внезапно. Их здесь никто не ждал. Но ничего. Скоро подойдут наши подкрепления, и тогда мариманы тоже побегут.
30
На первом селекторном совещании штабов после высадки земные генералы с грехом пополам убедили маршала Тауберта отложить "разбор полетов" до вечера. Но теперь вечер уже наступил, и в связи с этим маршал устроил подчиненным новый разнос.
Он как раз только что узнал, что амурцы форсировали пограничные реки и за несколько часов продвинулись вглубь целинской территории на расстояние от десяти до восьмидесяти километров.
Амурские танки проходили по целинским понтонам, амурские самолеты сбрасывали десанты, а целинская народная армия даже не пыталась обороняться. В стороне от узких полос прорыва она по приказу из Центара сама шла в атаку и, неся чудовищные потери, тоже форсировала реки, только в противоположном направлении.
Здесь амурская армия и правда стремительно отходила, заманивая противника в полосу обеспечения, чтобы потом отрезать ударом во фланг и идти вперед, не встречая никакого сопротивления.
История столетней давности повторялась один к одному. Могучая целинская армия снова наступала на те же грабли.
Но на этот раз был еще и дополнительный фактор. Две трети легиона маршала Тауберта охватывали этот огромный фронт широкими клещами, а дезинформаторы продолжали работать, не покладая рук, окончательно запутывая целинских командиров всех уровней.
Все складывалось как нельзя лучше. Амурское наступление одним махом решало массу проблем легиона. Но Тауберт снова был недоволен.
- Я приказал закрыть границу и не допустить амурского вторжения! кричал он. - Их наступление надо немедленно остановить! Это наша территория, и она должна остаться за нами.
И он чуть было не отдал приказ повернуть оружие против амурцев.
Возражения землян на него больше не действовали, но тут воспротивился даже старший военный советник "Конкиста-дора".
- Легион не выдержит войны на два фронта, - сказал он. - На данный момент амурцы - естественные союзники легиона, и к ним надо относиться соответственно.
А Сабуров, пользуясь случаем, решил закинуть удочку насчет союза с мариманами. И заметил, обращаясь не столько к Тауберту, сколько к эрланским советникам:
- На западе легионеров принимают за островитян. Все, кто пытается передать информацию с Закатного полуострова в Центар, упорно говорят о марианском десанте. А насколько нам известно, мариманы будут рады помочь любому, кто задумает сокрушить ЦНР - даже не ради территориальных приобретений, трофеев и контрибуций, а просто чтобы обезопасить свои острова от набегов с севера. Если мы предложим им союз, то получим добровольцев, оружие, технику и боеприпасы.
- Вам мало той техники и боеприпасов, которые захвачены на Закатном полуострове? - саркастически спросил Тауберт, разглядывая цифры из последней разведсводки на дисплее.