У Томаса было сильное желание отклонить её просьбу, но, вероятно, действительно было неплохо, что женщина была ему обязана. Он едва кивнул и последовал за ней. С порога юноша бросил взгляд назад. Трое мужчин всё ещё стояли там, теперь он видел сходство в их чертах. Три брата.
Пьер сопел и презрительно сплёвывал.
— Наш трус снова должен был всё знать, — бросил он Бастьену. Тот стал на мгновение бледнее. Правую руку он не мог сжать в кулак, но на левой костяшки были белыми. Казалось, воздух между ним и Пьером трещал как перед грозой.
«Два волка, которые противостоят друг другу с вздыбленной шерстью на затылке», — подумал Томас. Мгновение он был уверен, что станет свидетелем другой драки.
Потом Антуан перешёл на сторону лысого, и Томас понял, что здесь Бастьен имеет дело с двумя противниками. И не существовало никакого сомнения в том, что он проиграет своим братьям. Томас почти мог ощущать бесчувственную ярость Бастьена на своём теле – жар в груди и комок в горле, которые он мог хорошо чувствовать сам. Всё в нём настаивало на том, чтобы встать рядом с Бастьеном. Но погонщик уже повернулся на каблуках и пошёл прочь с поднятыми плечами.
***
Таверна была сырым, но уютным местом. На полке позади стойки выстроились в ряд тарелки, пузатые кувшины стояли готовые к тому, чтобы вечером наполниться. Над плитой – гигантским очагом, висели над дровами несколько кастрюль, сушились связки трав, и также витал устойчивый аромат пряного сыра и мяса, который обосновался в покрытом жиром граните. И в углу с распятием стояла маленькая, но необычная фигура Божьей Матери: она едва была величиной с ладонь и чёрная, но над её сердцем переливались перламутровые лилии.
Мадам Хастель выжала в холодной воде тряпку и подала её Томасу.
— Пожалуйста, извините ещё раз, месье, — говорила она, наверное, уже в двадцатый раз. — В такие времена мы особенно хорошо должны оберегать наших девочек. Здесь, в окрестностях, много чужестранцев, с тех пор как жестокая бестия стала мишенью за вознаграждение. Некоторые приходят даже из Испании, чтобы охотиться на животное. Но я должна добавить, мои сыновья иногда уже… ну, да… немного вспыльчивые.
— Немного? Меня удивляет, что гости мужчины вообще ещё осмеливаются появляться в таверне.
Госпожа Хастель засмеялась, но это был осторожный смех.
— Если бы у вас была такая прелестная сестра, вы бы это поняли. Всё же, что привело вас к нам так рано?
— Я ищу проводника. Я должен идти в Бесьер. Бастьен может проводить меня?
— Когда?
— Ну, лучше ещё сегодня.
— Сожалею, он не пойдёт. Сын должен ещё доставить инструмент для стекольной мастерской. И на обратном пути он привезёт битое стекло для приманки волка к замку Бессет.
— А завтра?
Госпожа Хастель взяла сюртук Томаса и со знанием дела рассматривала прореху в плечевом шве, потом схватила иглу и нитки.
— Здесь он по дороге в Менде, месье. Сын должен многое делать. Бастьен охотно соглашается на длинные маршруты, которые приносят большие деньги, и ночует по дороге в горных хижинах. Иногда он в дороге целыми неделями.
«Вероятно, ему лучше в дороге, чем рядом с Пьером», — подумал Томас. «Ничего удивительного».
— Мадам Хастель? Пожалуй, это невежливо, но я могу спросить, что произошло с рукой Бастьена?
Хозяйка вздохнула.
— Ах, это не тайна. Мои старшие сыновья были на войне, только война пощадила Антуана. Бастьена после ранения отпустили, он пришёл домой три года назад. Пьер вернулся только год назад. Я благодарю Бога, что он снова вернул обоих сыновей живыми.
Только здесь, в центре провинции, Томас понял, как всегда он был далёк от войны в Версале. Конечно, юноша видел инвалидов войны и вдов. Но, если быть честным, то Ауврай воспринимал потери почти только в виде заштрихованных линий на географической карте – колоний, которые падали одна за другой в Англии.
Мадам Хастель подняла свой бокал с вином.
— За мирные времена, месье, — вино было скорее соком. Оно имело сладкий и черничный вкус, при этом немного пахло затхлым погребом.
— Что вы всё-таки хотите точно в Бесьер? — снова начала хозяйка. — Увидеть там бестию?
— Нет, я хочу попасть к женщине, которая с ней боролась. Мне нужна информация.
— О нападении? Госпожа Йуве уже всё точно сообщила.
Томас поднял сумку и достал несколько газетных полос.
— Речь идёт немного о другом. Посмотрите, здесь: до сих пор животное изображалось только лишь по слухам, таким образом, возникло правильное сказочное животное. Ничего удивительного: если вы попросите десять художников написать потрет человека, который описывается только словами, тогда у вас окончательно появятся десять портретов разных персон. И, вероятно, ни у одного портрета не будет сходства с реальным человеком. Но если госпожа Йуве расскажет мне, что видела, и я тем временем смогу рисовать и корректировать по её сведениям, тогда возникнет точная картина этого фантома.
Мадам Хастель бегло взглянула на листы.
— Вам не помогли люди в Сог? Однако по соседству живёт малыш Портфе, который тоже боролся против животного.
Эта новость чуть снова не испортила Томасу настроение. «Похоже, я обнаружил, что на самом деле меня намеренно отправили в город на оставшуюся часть дня».
— Очевидно, люди охотнее оставляют свои знания для себя.
Мадам Хастель кивнула.
— Да, мы стали осторожными. Так много страха и смерти, так много безуспешных охот кроме затоптанных полей. Поэтому неудивительно, что люди больше не разговаривают по-доброму с чужестранцами, — она сделала последний стежок и откусила нитку. — Но, вероятно, я смогу немного возместить вам удар кулаком: сэкономьте время и идите вместо этого в Ноцайроллес, это тут же, следующая деревня за замком. Вы найдёте её без проводника. Спросите там о мужчине по имени Федрин. Он преследовал чудовище и, даже подстрелил. И его соседка видела бестию на опушке леса. Скажите, что вас послала Тереза Хастель и тогда вы узнаете всё, что хотите.
Гнев на сыновей мадам Хастель тут же рассеялся.
— Этим вы спасаете мой день, мадам!
Хозяйка пожала плечами и собрала свои швейные принадлежности.
— Вы ведь знаете пословицу: гостиница знает всё.
— И, похоже, это ценят не только проезжие? Граф д’Апхер тоже был здесь в гостях?
Хотя услужливая улыбка мадам Хастель не исчезла, но застыла, как будто её коснулся морозный ветер.
— Молодой сеньор? О нет, никогда!
Мадам Хастель не была женщиной, которая умела хорошо скрывать свои чувства. На её лице отчётливо проявились отвращение и презрение, когда женщина упомянула молодого графа. Решительным жестом она встряхнула заштопанный сюртук и подала Томасу.
Томас понял намёк и поднялся. Пока он снова надевал сюртук, то украдкой наблюдал, как хозяйка убирала кувшин и кубки.
— Тогда до свидания, мадам.
Госпожа Хастель едва ему кивнула.
— Прощайте. И большого счастья вам в ваших розысках.
Томас медленно пошёл к двери. Теперь он учился на доводах дю Барри: иногда нужно просто придерживаться положения вещей, чтобы узнать, был ли он правдив. Поэтому юноша ещё раз повернулся на пороге.
— Один последний вопрос: сестра графа, мадемуазель д’Апхер, которую слушает кобыла – как её зовут полным именем?
Хозяйка поднялась.
— Вы не знаете?
«Сестра. Однако».
— Меня ей ещё не представили.
Госпожа Хастель заметно медлила.
— Изабелла, — сказала она, наконец. — Изабелла Юстина Жозефина д’Апхер.
Глава 12
КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩЕ
Хозяйка многого не обещала. Голова всё ещё гудела от новых впечатлений: крестьянская хижина, где Томас провёл вторую половину дня в обществе куриц, входящих внутрь через открытую дверь. Любопытные взгляды детей, которые пищали от восторга, когда он изобразил для них осла. Пряный травяной вкус хлеба с паштетом и важные движения хозяина дома, когда тот вырезал перочинным ножом в пироге крест, прежде чем распределил еду семье и гостю. Но прежде всего зверь, который пробуждался к жизни на бумаге, и его очертания снова корректировались по бойкому живому описанию обоих очевидцев.